Я спросил коварно:
– Эмир Мухаммад позволяет израильтянам что-то строить в своем королевском эмирате?
Она взглянула с холодным высокомерием.
– Я работаю в германской строительной фирме.
– Прости, Эсфирь, – сказал я примирительно, – Эсфирь Ройтблат… Хотя фамилия у тебя немецкая. Имя, кстати, тоже почти немецкое. На немецком ты Блюм.
– Звучит отвратительно.
– Но тебе идет, – ответил и торопливо добавил: – Вообще тебе все идет. Даже когда на тебе ничего лишнего.
Она покосилась в мою сторону с подозрением:
– Звучит как-то двусмысленно… Вообще-то для арабов мы все франки. Которые однажды остановили натиск их армии ислама в Европу почти под Парижем. Располагайся, можешь сделать кофе… а я сейчас вернусь.
Я проводил ее взглядом, уже подключился к внутренней сети и вижу маленькую комнату, которая вроде бы не существует в доме, так как защищена от любого подслушивания, оттуда свяжется со своими и получит инструкции, а я, понятно, за это время приготовлю кофе.
Для этого не нужно даже спускаться на первый этаж, вон на столе небольшой портативный аппарат на две чашки, моментально размелет зерна, приготовит и разольет по чашкам, а еще и пискнет «Готово!»
Когда она вышла, освеженная и поправляющая волосы, якобы все это время провела в душевой комнате, хотя в самом деле заскочила туда на минутку, я уже поставил на стол две чашки горячего парующего кофе и раскладывал на широкой плоской тарелке печенье.
– Ого, – сказала она и села напротив, – и печенье отыскал… Тебя в разведчики взяли не из домушников?.. Ой, и кофе латте.
Я сказал скромно:
– Мне показалось, что это тебе подходит больше. Что-то в тебе эдакое латтетное…
В ее взгляде промелькнуло удивление.
– Почему латте?
– Тебе идет, – объяснил я. – По твоему психологическому характеру подходит именно латте и в меньшей степени капучино.
Она указала взглядом на мою чашку:
– А себе эспрессо?
– Ну да, – ответил я и сделал большой глоток, выказывая, что мне начхать на древние правила этикета, – потому что я экспрессионист временами. Могу экспрессивные картины рисовать, но не стану.
– Почему?
– А на фига? – спросил я.
– Ну… это же высокое искусство.
Я сделал еще глоток, закрыл глаза от удовольствия.
– Хрень. Все хрень.
– Грубый ты, – сказала она с отвращением. – И невежественный.
– Лет через сорок-пятьдесят, – пояснил я, – не будет никакого искусства.
– Будет, – возразила она с вызовом.
Я взял печенье, переспросил:
– В новом мире?
Она сказала резко:
– А что будет?
– Вместо извозчиков появились самобеглые коляски, – сказал я. – Это еще могли предположить. Но вот Интернет никто и представить себе не мог… Прекрасное печенье, люблю восточные лакомства!.. А новый мир будет в миллион раз непохожее… Да что там миллион! Вообще будет другим. Будь у тебя сейчас диапазон зрения пошире… ну-ну, не обижайся, я говорю о шкале инфракрасного до ультрафиолета, включая рентгеновское и прочие возможности видеть в гамма-лучах и всех прочих… так вот, ты бы видела эти картины… гм… иначе. Как нечто крайне примитивное и не использующее возможности. Что-то вроде детских каракуль, только хуже и глупее.