– Послушай, я знаю, что ты желаешь мне добра. И я искренне не понимаю, что мне делать. Я не шлюха. По крайней мере, не желаю быть шлюхой.
От одной этой мысли меня пронзило ужасом.
– Но мне надо что-то придумать. Как-то поднять нехилую кучу бабла, и быстро.
– Ну да, я тебя слышу. Дай мне знать, как прошла встреча в «Эксклюзивных эскортах». Позвони мне вечером, если сможешь. Блин, я опаздываю на репетицию, а мне еще надо переодеться.
Тут она запыхтела в трубку – я легко могла представить, как Джинель несется по казино, чтобы вовремя успеть на работу, прижимая при этом к уху мобилу и совершенно не обращая внимания на тех, кто пялится на нее или принимает за ненормальную. Вот что делало ее такой особенной. Она говорила все начистоту… всегда. Как и я.
Джинель работала в бурлеск-шоу «Классные куколки» в Вегасе. В полном соответствии с названием, моя подруга была маленькой, миловидной и отлично умела трясти задницей. Мужчины со всего мира слетались в Стрип, чтобы полюбоваться тамошними зажигательными представлениями. И все же Джинель зарабатывала недостаточно, чтобы выручить меня или моего старика – не то чтобы я ее об этом когда-то просила.
– Ладно, люблю тебя, сучка, – сладко пропела я, засовывая косу под воротник куртки-пилота, так что она уютно разместилась между лопатками.
– Люблю тебя еще больше, шалава.
Я повернула ключ в зажигании, завела мотор и надела шлем. Засунув телефон во внутренний карман, я выжала сцепление и рванула навстречу будущему – нежеланному, но неизбежному.
* * *
– Миа! Моя сладкая малышка! – проворковала тетушка, обвивая меня тощими, как у скелета, руками и впечатывая в свою грудь.
Для такой изящной женщины она обладала немалой силой. Ее темные волосы были собраны в элегантный французский узел. На ней была белая блузка, мягкая, как шелк, – вероятно, потому что и была шелковой. Блузу моя тетушка заправила в строгую черную кожаную юбку-карандаш, к которой прилагались шпилосы высотой с ходули, с той самой красной подошвой, о которой я так много читала в последнем номере «Вог». Она выглядела прекрасно. И, более того, она выглядела дорого.
– Тетя Милли, я так рада тебя видеть… – начала я, но тут два пальца с выкрашенными кроваво-красным лаком ногтями прижались к моим губам, заставив замолчать.
Тетушка неодобрительно прищелкнула языком.
– Нет-нет, здесь ты будешь звать меня мисс Милан.
Я театрально закатила глаза. Она в ответ сурово прищурилась.
– Куколка, во-первых, не закатывай глаза. Это грубо и не женственно.
Ее губы сжались в тонкую линию.
– И во-вторых…
Она обошла вокруг меня, окидывая оценивающим взглядом, словно я была произведением искусства – скажем, статуей. Чем-то холодным и непроницаемым. Что, возможно, соответствовало истине. В руке тетя держала черный кружевной веер, то открывая его, то закрывая, то похлопывая им по ладони.