Арестант подбежал к боковой стене и принялся стучать по ней кулаком. Глухие звуки, наверное, не проникали в соседний каземат через толстую стену, обтянутую с обеих сторон обоями, полотном, проволочной сеткой и войлоком.
Он отошел от стены и стал сильно бить ногой в пол. Бил долго, отчаянно. Потом остановился, прислушался. Никакого ответного звука. Могильная тишина. И глазок почему-то не открывается. В коридоре мертво. Может быть, и часовых вовсе нет на свете? Существует ли вообще какая-нибудь действительность? Что, если эта дубовая дверь с глазком и все, что видишь, — только твое воображение, твое представление? Полно, сам-то ты существуешь ли?.. Ну, раз мыслишь, значит, существуешь. Да и действительность никуда не пропала. Вон слышатся где-то в коридоре шаги. Приближаются. До чего дошел! Усомнился в собственном бытии. Так можно сойти с ума. Бездействие — гибель. Шаги все приближаются. Останавливаются у двери. Смотритель, конечно. Будет вразумлять — стучать не позволено. Нет, входит унтер с одеждой. Прогулка.
Он шагал с гулким скрипом по утоптанному снегу тротуарчика и поглядывал через стены бастиона в сторону соборного шпиля, но ни шпиля, ни золотого ангела увидеть в морозном тумане не мог. Смотреть было не на что. Он опустил голову и приостановился, увидев подле тротуарчика знакомую стайку воробышек. Маленькая летом, теперь она еще уменьшилась. В ней осталось всего пять птичек. Две или три погибли. Воробышки бодренько попрыгивали по жесткому промерзшему снегу и клевали что-то невидимое, может быть, обманывались, принимая мелкие частицы осевшей сажи за семена трав. Голодают. В следующий раз надо принести им хлеба. Глядишь, и голуби прилетят. Те не обидят этих пташек. Меж многими видами борьбы за существование нет. Надо проверить сибирские наблюдения. Вот закончить с ледниками да перейти к биологическим исследованиям, а от биологических — к общественным. Взять бы, например, социальный идеал, бегло начертанный в программной записке, и исследовать возможности его осуществления, опираясь на исторические факты и на законы природы, открытые современной наукой. Или взяться бы за серьезное изучение истории Великой французской революции, выявить причины ее побед и поражений, раскрыть народную силу, совершенно неведомую французским историкам, ибо они старательно описывают лишь то, что происходило в верхах, — борьбу вождей и партий, не видя бурных низовых потоков… Слишком многого хочешь, арестант. Одолеть бы хоть ледники! Отступился от них. Пришибла беда брата и его семью… Веру, хорошо поправившуюся в Швейцарии, опять сразит ее страшная болезнь. Не упустила бы сыночка. Все кончится, кажется, ужасным несчастьем… Но не пророчь, не пророчь. Бездействуешь — вот и лезут в голову всякие ужасы. Надо возвращаться к жизни. Работать.