Искупление (Шеметов) - страница 169
Александр не мог не помнить те ночи. Когда младший брат поступил в Пажеский корпус, старший, московский кадет, стал ему помогать в постижении наук. Они почти ежедневно писали друг другу. Математика и физика, философия Канта и Спенсера, политэкономия Сея, теория биологической эволюции Рулье, поэзия Лермонтова и Некрасова, проза Тургенева, Герцена и Чернышевского — таковы были темы их эпистолярных дискуссий. Писали они и о своем будущем — служении народу. Потом Петр приехал на каникулы, и Александр, нарушая строжайшее запрещение начальства и отца отлучаться из Кадетского корпуса, прибегал ночами из Лефортова в Старую Конюшенную. Батюшка каждый вечер принимал в доме гостей. Братья тайно встречались в людской и до рассвета сидели в закутке под бдительной охраной сочувствующих слуг. Разговор мог длиться бесконечно. Тиран второй год лежал в Петропавловском соборе, царствовал его сын, и братья Кропоткины ждали от него освобождения крестьян и великой социальной реформы. Мечта открывала им широкий путь деятельности. И вот один — в ссылке, другой ждет каторгу, временно пребывая в предварилке.
…Предварилка жила шумно. На железных балконах непрестанно гремели шаги. В камерах ни на минуту не прекращался гулкий перестук. Арестанты перекликались через раковины и канализационные трубы. То одного заключенного, то другого вызывали на свидания. Жить тут можно было легче, чем в крепости. Но Кропоткин стал быстро сникать. Именно здесь и теперь, с наступлением весны, на него навалилась всей тяжестью цинга, в течение двух лет крадучись к нему подбиравшаяся в темном и мрачном каземате. День ото дня он терял силы, а с потерей сил падал и духом. Тосковал по Платоновой и Анатолию, с которыми его разлучили. Угнетали его и вести о следственном деле. Оказывается, готовился грандиозный Большой процесс, объединяющий всех арестованных народных пропагандистов. К дознанию привлечено уже больше тысячи свидетелей и не меньше четырехсот обвиняемых. За два года многие арестанты умерли или сошли с ума. Умер в тюремной больнице Гриша Крылов, схваченный в Нижнем Новгороде. Не далась ему судьба Шовеля, не дожил он до Учредительного собрания.
Кропоткин все меньше шагал по тесной камере — кружилась голова, слабели ноги.
Сестра пришла в ужас, увидев его в комнате свиданий. «Боже мой, что от тебя осталось, Петя! Тень. Погибаешь ведь. Нет, я не дам тебя погубить. Выхлопочу, чтоб тебя отпустили по болезни на поруки».
Через неделю она пришла на свидание в слезах. Была у прокурора Шубина, умоляла, просила, но тот с гадкой своей усмешкой сказал ей: «Достаньте свидетельство от врача, что брат ваш на днях умрет, тогда я выпущу его».