остался черным поясом даже во время тяжелого похмелья. Таксист захлебнулся воздухом, тихо сполз на свое сиденье и замолчал, не в силах издать ни звука. Слава богу, обошлось без травм.
Войдя в управление, Павел понял, что проголодался. То ли от «разговора» с таксистом, то ли просто из-за вчерашнего, живот стал подавать такие отчаянные сигналы, что он чуть ли не автоматически, забыв даже о прохладе кондиционера, направился в сторону буфета…
«Если при твоем появлении все поворачивают головы в твою сторону, значит, ты или поп-звезда, или дебошир…» Он вспомнил эту фразу из недавнего выступления шефа на одной из утренних летучек, когда вошел в зал, наполненный жующими знакомыми. Лагутина просто сверлили взглядами — кто осуждающими, кто удивленными. Павел опустил глаза, нахмурился.
«Что же я там вчера натворил? Черт, мне это совсем не нравится. Все уже всё знают, а главный виновник, то есть я, ни ухом ни рылом…»
Он любезно здоровался со всеми, с кем встречался глазами, и, как обычно, подмигивал тем женщинам, которые этого заслуживали. Взяв холодную ура! — окрошку и компот, расположился за свободным столиком и с наслаждением отправил ложку прохлады в свой кипевший от перегрева желудок.
Но нет в жизни счастья. Не успел Павел как следует почувствовать разницу между прошлым состоянием своего измученного организма и нирваной под воздействием окрошки, как прямо напротив него возник сослуживец. Кивнув, он бесцеремонно уселся за столик.
— Старик, — душевно начал он, и Лагутин тут же понял, что неприятности только начинаются, — как ты себя чувствуешь?
Павел кивнул и что-то промычал, не желая ему в угоду поспешно глотать и отвечать одновременно.
— Как твоя голова? — продолжал сослуживец. Лагутин наконец проглотил и посмотрел ему в глаза. Этот почему-то не любил, когда ему смотрели прямо в глаза, сразу отводил взгляд. Так что Павел знал, что делал.
— Денег не дам, — сказал ему Павел. Это было несправедливо. Обычно у него никогда не просили взаймы. Знали, что денег у Лагутина никогда нет. Но настроение с утра было настолько паршивым, что захотелось кому-нибудь нахамить.
— Ну что ты, — улыбнулся сослуживец. — Нет, Паша, я о другом. Мне хочется, чтобы ты знал: мы все на твоей стороне и искренне тебе сочувствуем. Ты вчера сказал, что думаешь. Мы все тебя поддерживаем…
Павел внимательно посмотрел на него. Так и есть, отвел глазки-то. Глядя на него в упор, Лагутин мысленно поклялся себе, что впредь никакая сила не заставит его пить какой угодно спиртной напиток, если он не называется простым русским словом «водка».