О, что мы еще могли подумать об идее вернуться домой? Хотим! Хотим, хотим! Не хуже Маши из «Маши и медведя».
Василич, пожав плечами, переезд части нашего отряда акцептовал. Эвелина, не откладывая дела в долгий ящик, утащила, как питон в свою нору, сначала Слона в свой тришурупский офис, потом там же оказались еще пяток верных идеалам революции бойцов. Последним в офис прибыл я, получив сразу же кабинет, бронированный джип, громадную зарплату и приказ мне и остальным бойцам даже не задумываться о политике, по крайней мере, до тех пор, пока она не издаст обратного приказа. Тогда же нам были даны графики, планы по отчетам, отчеты по планам и тому подобная шелуха, занимавшая нас 24 часа в день, семь дней в неделю.
Поначалу мы успокаивали себя тем, что это такая военная хитрость, да и компании новой надо помочь на старте. Потом, когда мы узнали все детали общения Элеоноры с другими участниками концессии, стало понятно, кому и зачем нужно было, чтобы мы с утра и до вечера «продували макароны» (есть такое занятие для салаг в армии, чтобы без дела не сидели).
Желтому Элеонора рассказывала, как ловко она обезвредила Василича, обезглавив его пиаровский штаб. Василичу рассказывала, закатывая глаза, что Слава и его бойцы сочли, что всего уже добились. Воевать ни с кем не хотят, хотят к бабаевцам на поклон. Мне говорила, как Василич забурел в столице и как навсегда бросил идею вернуться домой, предал нас и отдал на съедение Желтому.
Надо сказать, что поначалу, случалось, ей верили, даже, бывало, выясняли отношения друг с другом. Потом, довольно скоро, все вскрылось – ведь слишком многими пуповинами были связаны все в этой истории, как враги, так и друзья. Я быстренько свалил от роковой красотки. Правда, вытащить остальных моих бойцов от жен, детей, больших зарплат, соцобеспечения, страховок и тому подобного обратно в бараки столичных политтаджиков у меня не было никакого морального права.
Так они и просидели в засаде до тех пор, пока красные не пришли.
Последняя спецоперация. Ну ок, одна из последних
Итак, часть штаба переехала на продувание макарон, оставшимся в столице было строжайше запрещено «заниматься Бабаестаном», все замерло в тоскливом ожидании.
Даже Желтый умерил свой пыл, приостановил чистку рядов, перестал нарезать круги по столице в поисках всякого жулья и гимнасток, сосредоточившись на выполнении своих прямых обязанностей.
Вдруг, откуда ни возьмись, Желтому счастье привалило, откуда он его совсем не ждал.
Влиятельный ферзь из-за кремлевской стены – Наружкин вдруг решил «присмотреться»