— Давайте, открывайте, это я.
— Блин, Якушин, — взвыл дурным голосом Герасимов. — Спаси уже нас, нахрен, отсюда.
— Тогда открывайте.
— Мы не можем. У нас ключа нет.
— Отлично. Я что, по-вашему, могу выломать железную дверь?
— Ты всё можешь, — не сдержавшись, выпалила я.
— Да, блин, — одновременно со мной заорал Герасимов. — Там в гараже болгарка есть. Тупо петли срежь. Делов-то.
— Какие же вы придурки, — выругался Якушин и ушел.
Я побежала к тоннелю и закричала Амелину, что нас скоро спасут. Но он опять ничего не ответил, потому что после обвала, наверное, была очень плохая слышимость в этом тоннеле.
Никогда прежде я не была так рада видеть Якушина. Кажется, я обнимала его сильнее, чем даже могла вообразить в самых сокровенных мечтах. Прекрасные серо-зеленые глаза смотрели на меня столь приветливо и тепло, что голова закружилась в самом прямом смысле. А тот факт, что именно он пришел за нами, делал меня вдвойне счастливой.
Якушин сказал, что я выгляжу, как пугало, из-за всей этой многослойной одежды и крови, в которой перепачкалась вся.
Он собирался развести камин, но я объяснила, что нужно срочно вытаскивать Амелина и везти в больницу. Тогда Якушин сделал убийственное лицо и недовольно ответил, что, похоже, он уже работает на скорой помощи, но потом снова стал нормальным:
— Можешь описать, чего там у него?
При воспоминании об окровавленной кости меня передернуло.
— Если я ничего не путаю, это называется открытый перелом. Мы замотали тряпками, но кровь всё равно не останавливается. Сам лезть наверх он точно не сможет. Тоннель разбирать долго и сложно.
— Всё ясно. Нужно вызывать спасателей, — резюмировал Якушин. — Они вас и так третьи сутки по всему лесу ищут.
— Как ты их вызовешь, если связи нет? — спросил Герасимов. — Поедем в поселок, а оттуда вызовем.
— Но в колодце мороз. И очень много крови уже натекло, — отчаянно запротестовала я.
— Кажется, теперь она вся на тебе, — невесело пошутил Якушин. — Так, Герасимов, садись на снегоход и поезжай до большой дороги. Там ловит.
Якушин сунул ему в руки телефон.
— Как я поеду? Я от голода еле на ногах стою.
— Поедешь. Не в колодец же тебе лезть. Скажи, спасибо, что жив. А пожрать ещё успеешь.
Мы опять вытащили из гаража снегоход и посадили на него Герасимова. Затем, взяли фонарь, машинный трос, какие-то простыни, аптечку из Газели и побежали к колодцу, точнее Якушин побежал, а я потащилась, еле-еле переставляя ноги.
На улице недосягаемые звёзды по-прежнему мерцали в сумеречной вышине. Было приятно осознавать, что насчет Якушина Амелин так ошибся.