— Да вы что? Людям надо верить.
— Это оно когда как… Ну, не сумлевайтесь, передадим. Честь имею! — и, козырнув, вышел.
— Ну вот, — громко произнес Виктор, задвинув защелку, — заодно и душу облегчили… Продолжим грешить?
Фрося лежала, как каменная, судорожно вцепившись руками в край одеяла. Тогда Виктор задернул штору, сел на кровать, отвернул нижний край одеяла, и, крепко зажав под мышкой икру правой ноги, принялся щекотать ступню; Фрося громко взвизгнула и задергалась, пружины заскрипели.
— Ай! Не надо, я поняла… — и она завозилась на кровати, из ее полураскрытых губ вырвались ахи и стоны. — Миленький… миленький…
Вскоре брань Клячкина донеслась с улицы; видимо, он корил дворника. Голоса удалялись. Фрося затихла.
— Они ушли, — прошептала она одними губами.
— А если нет? — спросил Виктор. — У тебя здорово получается.
— Ушли, — убежденно повторила она, — я это чувствую, — и, накрывши лицо одеялом, она вновь беззвучно залилась слезами.
Глава 14
Тело рабочего класса
— Ну что же ты, глупая, — ласково, на всякий случай, достаточно громко промолвил Виктор, гладя девушку по чуть растрепанным волосам; чепчик сбился, а коса в поехавшем набок венчике так и осталась нерасплетенной. — Все ведь хорошо, правда?
— Да… Хорошо… Очень хорошо… Вы благородный человек.
— Первый и последний раз. Завязывай с политикой, пока по статье не загремела.
— А вы не боитесь полиции, — промолвила она, успокаиваясь. — Я сразу поняла. Я вас сегодня на улице видела, с музыкантом. Вы не такой, как другие господа.
— И решила, что отмажу? Меня вчера уже охранка раз замела. Подрывную деятельность шили.
— Правда? — восторженно выдохнула она. — И как же вы спаслись?
— Отпустили. Меня ж по ошибке взяли. Попутали. Ни улик, ни свидетелей.
— Везучий вы, значит.
— Подфартило малость. Ну а ты пришла ко мне навеки поселиться?
— Перед рассветом уйду. Когда дворника сморит. Небось, городовой ему в морду дал, он теперь злой, у дома стеречь будет.
«Ага, поруганная большевиками духовность, блин. Чуть что и в морду. Нет, мы наследники не большевиков. Вот чего мы наследники. Хорошо хоть, не из советской власти сюда свалился».
— Вы же меня теперь не выгоните, верно?
— Заметано, — устало буркнул Виктор. Остатки водки в организме придавали ему раздражительность и развязность; он вдруг понял, что дышал на городового сивухой. Ну и черт с ним. Вписывается в легенду. Буханул с творческой интеллигенцией и потянуло на подвиги. Таких меньше подозревают.
Ладно, подумал он, завтра вставать рано, приводить себя в божеский вид, может, инженера-конструктора, рационализатора и изобретателя в радиолавку возьмут.