, — а на самом деле я потерял десять-пятнадцать лет серьезной работы, дружеского общения и приятного времяпрепровождения. Они постоянно рассказывают друг про друга всякие истории, главным образом трагикомические, — в Лондоне никогда ничего подобного мы не рассказываем. Ведь я почему так молчалив здесь, с ними, да потому, что у меня редко находится что рассказать, что-нибудь действительно интересное. С другой стороны, если я становлюсь болтлив, то только потому, что мне хочется им как-то отплатить. Одно уравновешивает другое.
— И, следовательно, ты ни то, ни другое. Опять?
— Да. Как обычно. — Дуглас помолчал и вдруг надумал: — Почему бы нам не встретить Новый год здесь, не поговорить по-хорошему и не напиться потихоньку, сидя у камина в этом уютном маленьком коттедже, с которым нам придется расстаться? А? Спокойненько так. Давай? Смешно, не правда ли, что мой дед начинал свою семейную жизнь как раз в таком вот коттедже и считал, что если хуже и бывает, то редко, а теперь его так называемому процветающему внуку содержать такой же домик не под силу? Пример, быть может, не так уж удачен, но что-то в нем есть. Мы могли бы остаться — могли бы провести долгую ночь, любя друг друга, — для разнообразия, а? Набралось бы у нас достаточно желания на это? Конечно, набралось бы… Но вот, оказывается, я настроился ехать в этот шумный, людный, гремящий рок-музыкой клуб, чтобы там выкрикивать какие-то банальности в адрес незнакомых мне людей, а затем шататься по городу и лезть из кожи, чтобы, соблюдая обычай, происхождение которого не знает никто во всей округе, оказаться первым новогодним гостем. А в перспективе? Головная боль. Разочарование и, вполне вероятно, хмель! — Он допил свое виски. — Извини меня, но нам пора двигаться.
Мэри села и протянула свой стакан.
— Чуть-чуть. Потом я пойду и переоденусь. — Она усмехнулась. — Дамы здесь всегда так элегантны. Но ничего. Прежде мы оправдывались тем, что денег нет, и было нам в высшей степени наплевать. Теперь же считается, что дела наши идут хорошо, и мое нежелание принарядиться выглядит несколько странным. Довольно! — Он отставил бутылку с виски и подлил в стакан воды. — До самого верха, пожалуйста. Спасибо! Некоторые из них будут в платьях, которые стоят шестьдесят-семьдесят фунтов, а то и больше.
— Все это нервы, — сказал он. — Твое здоровье.
— Твое! — Теперь она совсем успокоилась. — Возможно, ты прав, — сказала она, завладевая разговором. — Возможно, что здесь ты мог бы вести более размеренную жизнь. Искушений было бы гораздо меньше. Тоже преимущество. А то что нас в грех вводит, как не удобный случай.