С трудом я вернулась из больницы в отель, позвонила Мише в Нагою, где в тот день выступала труппа Большого: «Приезжай!»
Михаил попытался выйти из отеля незамеченным.
– Ты куда это направился на ночь глядя? – поинтересовался в вестибюле театральный коллега, работавший на КГБ, и покосился на пластиковый пакет в руках сына.
– Сдавать бутылки из-под молока, – молниеносно нашелся Михаил. Казалось бы, абсурдное объяснение, но тогда для артистов Большого оно звучало вполне правдоподобно. Ведь они получали 10 долларов суточных. На эти деньги нужно было не только питаться, но и, сэкономив на еде, купить дефицитные в Москве вещи, чтобы поддержать семьи, не говоря уж о подарках друзьям, даже не мечтавшим попасть за границу.
Как вы помните, Миша еще в детстве выступал в «Щелкунчике» с моими японскими ученицами. Почерпнутые тогда знания японского помогли ему, советскому человеку, привыкшему к тотальной опеке государства, не запутаться в системе железных дорог Японии.
Так или иначе, часа через три-четыре сын стоял на пороге моего номера.
Мы проговорили всю ночь. Среди прочего Миша рассказал мне, что после скандала с бегством Александра Годунова в США, когда его жену Милу Власову пришлось чуть ли не насильно вывозить обратно в СССР, а потом еще бегства супругов Козловых, тоже ведущей пары Большого, в Москве прошел слух, будто близких родственников выпускать вместе запретили. Если слух этот верен, то нынешняя поездка могла оказаться нашим последним совместным выездом.
Когда наступил рассвет и времени на разговоры уже не оставалось – Миши скоро могли хватиться в отеле в Нагое, – мы поняли, что надо решаться.
– Знаешь, – сказала я под утро, – мне это все надоело. Бежим из СССР к чертовой матери. Например, в Америку. Кстати, там врачи хорошие, подлечат мне желудок…
Собрала чемодан… Взяли такси… Отправились в американское посольство в Токио… Вот и все.
Американские дипломаты связались с Вашингтоном и с посольством США в Москве. Там ответили: «Нет проблем! Пусть приезжают в Америку». Так легко и просто…
Кстати, никакого политического убежища мы не просили. Сообщения радиостанций были неточны. Американцы сказали: «Вас примет Толстовский фонд». Дали рекомендацию в этот фонд, выдали «зеленую карточку», позволяющую работать в Соединенных Штатах, сменили нам отель, дали охрану. Опасались, что нас могут выследить агенты КГБ, переломать руки-ноги.
Посольство США поставило также одно условие – перед отъездом из Японии надо встретиться с советским представителем. Тот должен удостовериться, что мы эмигрируем по собственной доброй воле. Это оказалось самым противным.