— Расклад хоть сейчас представлю, — поднялся на ноги Турин, аккуратно сложил в ладонь выписанные ордера. — А к утру, думаю, управлюсь. Об одном сейчас жалею, Егора Ковригина отпустил. С ним бы и сомнений не было, всех повязали бы.
— Ковригин? Это кто такой? Не шофёр ли Василия Петровича Странникова? — потянулся к фляжке губпрокурор.
— Он, — переменившись в лице, грустно улыбнулся Турин. — Загорает, шельмец, сейчас на крымском песочке, жирком небось обрастает от безделья.
Егор действительно предавался наслаждениям. Набирая в лёгкие поболее воздуха, кувыркался он нагишом в тёплых морских волнах, выбрав укромное безлюдное местечко у торчащей поодаль от берега одинокой скалы. Скала эта прозывалась в народе Дивой, но вокруг удивительной красоты, как это и бывает, водилось столько морских уродин и зубастых чудищ, что желающих плавать и проводить время поблизости особенно не находилось даже днём.
Цепляясь за трещины в камнях, обросших мхом и кишащих мелкими колючими рачками, решился он на отчаянный поступок — добраться, донырнуть до самого дна, где на ощупь отыскать необычного экзотического рапана и поразить сердце любимой Серафимы.
«Разыщу отменный экземпляр, — как мальчишка подстёгивал себя он, — такой, что ей и не снился, отнесу местным умельцам, отмоют, отчистят, заполируют его и смастерят редкую драгоценность! Будет ей глаз ласкать, а к уху поднесёт — море зашумит изнутри, век меня помнить будет». Забавляясь радужными мыслями, нырял и нырял он в морскую глубь без устали, выныривая, отфыркивался, упивался звёздами, рассыпавшимися над головой, и погружался снова на дно. Под светом огромной жёлтой луны, выкатившейся будто специально ему на подмогу, кое-где удавалось рассмотреть дно, мечущихся между растопыренных его пальцев шустрых рыбёшек, удирающих по песку каракатиц и прячущихся довольно аппетитных размеров крабов, но сегодня они его нисколько не интересовали. В одной из глубоких трещин скалы, увлёкшись, он едва не наткнулся на семейство морских ежей и постарался убраться подалее, помня острые ядовитые иглы коварных существ. Потом по собственной же неосторожности опять чуть не пострадал, но увернулся от полной хищных зубов распахнутой пасти какой-то рыбины. Успев отпрянуть, он изрядно наглотался солёной воды, поспешил на поверхность и долго отплёвывался: «Вот так всё и устроено на свете — мы охотимся за кем-то послабее, крупный хищник — за нами, чтобы сожрать, а над всем этим неведомое царствует и повелевает…»
Однако нехитрая философия выскочила разом из головы, когда, вновь погрузившись под воду, узрел он внезапно то, что искал — изумительной формы рапан, увеличенный в размерах слоем жидкости, поразил его и стал наградой всех поисков. Завладев находкой и усевшись в песке среди накатывающих волн, он долго любовался добытым чудом. «Рог подводного бога Нептуна! — просилось на язык от такой невидали. — Вот подфартило так подфартило! — разгорелись глаза. — Не зря я здесь столько времени соль хлебал, теперь не опоздать бы к Серафиме, а то у неё не застрянет — убежит домой, не дождавшись».