В воспитании использую ряд педагогических приёмов: бешено вращающийся глаз в кровавых прожилках, сплёвывание табачной жвачки на пол и набор раскрашенных фотографических карточек из Нагасаки. Иногда привлекаю классику, хранимую в отсырелом чемодане с химической надписью: «Балтика помнит!»
Сегодня, например, зачитал всем притихшим за вечерней трапезой такие строки:
«Мать пристроила его юнгой на корабль, и в десятилетнем возрасте он отплыл в голландские владения Ост-Индии, где и скитался двадцать лет. Морщины его желтоватого лба хранили тайну страшных испытаний, внезапных ужасных событий, неожиданных удач, романтических превратностей, безмерных радостей, голодных дней, попранной любви, богатства, разорения и вновь нажитого богатства, смертельных опасностей, когда жизнь, висевшая на волоске, спасали мгновения и, быть может, жестокие действия, оправданные необходимостью».
– Кто это, деточки мои любимые, кто это тут так описан? А? А?! – используя приём «кровавый глаз», спросил я у домочадцев, по-змеиному водя головой над липкой клеёнкой. – Что за ястреб дальних морей?!
Домочадцы, дожидаясь сладкого, заблажили, торопливо крестясь, что-то там про Конрада, про Лондона… Один пискнул про Мелвилла и упал со стула от мозгового напряжения.
– Гобсек это, родненькие! – хрустнул я яблочком. – Бальзак Оноре так молодость старичка Гобсека описал. Теперь вам понятна внутренняя драматургия этого литературного героя?! Не слышу бодрых ответов! Перед нами же финансовый Овод и процентный капитан Немо, брошенный судьбой в парижские берлоги. Гобсек, может, без моря задыхается, бьётся сердцем о рёбра мостов! Как левиафан… Ему бы с фрегата командовать захватом конвоя с какао и опиумом, ему бы в Нельсона палить с вантов при Трафальгаре, негров у Гаити топить да по марсовым матросам стрелять в тифозном бреду из ружья, ему бы хлебать пену у мыса Горн, – а он, как Верка-модистка, за долю малую у левых барыг вещи принимает в парижской вони и слякоти… Вот где гобсековская трагедия! А не в какой-то там жадности. Его страсть-любовь обожгла в Ост-Индии, его белотелые голландцы мучили своими картофельно-капустными рожами, он туземок ласкал руками в наколках и перстнях, он спал с ножом в зубах! А теперь векселя учитывает у спекулянтов, графинь с полюбовниками терзает, особняки выкручивает. Драма… Согласны со мной, деточки, да? Да?! Встать! Стоять смирно! Сесть! Встать! Сесть! Встать! Всех под брезент! В казематы строем! Сгною! Ногу тяни! Арш! Разорву! Раз-два! Раз-два!..
Закончил ужин сырами и горьким домашним мармеладом из апельцынов.