Но ничего подобного не случилось, и женщина спокойно продолжила рассказ.
— Я услышала шаги у себя в саду и, конечно же, страшно испугалась.
— Во сколько это было? — уточнил шериф.
— Где-то около трёх-четырёх часов ночи, — уверенно заявила Кранс.
«Интересно, кто же это мог быть? Всё тот же Орлофф?» — подумала Вермюлер.
— Я видела его! Луна светила ярко… — победоносно сообщила госпожа Кранс.
«Ну, сейчас старушенцию точно прихлопнут!» — не сомневалась писательница, готовая уже молить бога o помощи.
— Извините, но как вы могли его видеть, если вы закрываете на ночь все ставни. Уж я-то прекрасно знаю все ваши привычки! — не поверил шериф.
— Я вышла из дома… — выдавила из себя госпожа Кранс после минутного раздумья.
— Вы живете одна, закрываете дверь на десять замков и ставни даже в самую душную ночь, и вы говорите, что вышли из дома посреди ночи, потому что услышали чьи-то шаги!
— Говорю же вам, видела! — упорствовала госпожа Кранс.
— Ну и кого вы видели? — угрюмо прорычал шериф, как старый пёс, уставший отбиваться от блох.
— Мужчину! Крепкого такого… и лысого…
— Наверно, профессора Зиммельмана, — пошутил Родригес, прекрасно зная, что госпожа Кранс имеет виды на единственного в округе подходящего холостяка. — Он к вам уже во сне приходит!
— Я же говорю вам: я не спала! — обиделась женщина.
— Ну ладно, спасибо, — сдался шеф полиции. — Свое колье вы получите завтра в комиссариате после экспертизы.
— Вы думаете, что там остались отпечатки пальцев? — заволновалась Кранс.
— Ничего я не думаю. Порядок есть порядок, — рявкнул Родригес и вышел из комнаты.
Вермюлер тут же бросилась к туалетному столику и уселась там, уставившись в зеркало. Писательница увидела свою физиономию c довольно глупым выражением лица, и ей стало ужасно смешно. «Только бы сейчас не вошел шериф!» — подумала женщина, едва сдерживая смех.
Прошло полчаса, но Вермюлер так никто и не побеспокоил. «Не очень-то интересуется мной полиция, — обиделась писательница, поскольку она считала себя крайне ценным свидетелем. — A ведь тоже не мало слышала. Вот возьму и не скажу ничего! Пусть мучаются».
Гордая и разобиженная Вермюлер тихонько приоткрыла дверь и увидела, что теперь охранник крутится в другом конце коридора — в правом крыле. Женщина улучила момент и проскользнула в пустую соседнюю спальню.
После допроса госпожи Кранс комната пустовала. Полиция провела уже свой обыск, поэтому писательница, не спеша приступила к собственному досмотру.
Дорожная сумка Сильвии была вся вывернута, и вещи валялись на кровати, что облегчило труд Вермюлер и избавило от укоров совести.