А потом – бац, звездочёт с листков этих – на занавесе. В огромном театре. Красиво.
* * *
А вообще я сейчас люблю в театр приходить. Не на спектакль, а с изнанки. Мне нравится, что можно зайти со служебного входа. И там все ходят: балетные в своих тёплых тапках или просто в шерстяных носках. Певцы в гриме.
Или не в гриме. Я про одного думал, что он вроде монтёра какого-то. Пока в новостях его не увидел по «Культуре». Мама всегда смотрит, когда про её театр показывают. Оказалось, не монтёр никакой, а знаменитость.
Ну и оркестровые там тоже ходят, за сценой. На вид – обычные люди, но я уже знаю, что они в каких футлярах носят. Длинный футляр, прямоугольный или, такой, морковкой, – скрипка или альт. У тромбона – длинный, с одной стороны круглый. Для раструба.
Виолончель ни с чем, конечно, не перепутаешь. А самый замысловатый футляр у валторны. Тоже не перепутаешь. Валторновый футляр похож на задачу геометрическую, когда в разных проекциях то круг, то квадрат, и непонятно, что это за штука такая вообще.
Я ходил и в оркестровую яму, смотрел, как они там чего. Но вообще я музыку не очень люблю. Интересно, конечно, но сидеть три часа слушать концерт я бы не стал, если только музыка, без действия на сцене. А спектакли бывают красивые. Правда, меня чаще всего всё равно выключает, и я думаю о своём. А потом опять включаюсь. Такой переменный ток в голове. И мой «отдельный транслятор» по-прежнему работает. Всегда выясняется, что я что-то видел, чего не было. А я думаю, это просто другие смотреть не умеют. Там же гораздо больше, чем то, что все видят.
В общем, я больше всего люблю за сценой. Просто смотришь, как кто туда идёт, как выходят… А ведь там они совсем другие. Чудно́ это.
И потом, всё же, когда ты смотришь спектакль… Тебя будто сажают и говорят: смотри! Слушай! Тебе же показывают!.. Я так не люблю.
А когда за сценой – ничего не должен. За кулисами я как-то целое отделение простоял. Забыл даже, что меня мама ждёт в другом месте и ищет по всему театру.
Но там тогда вот что было. Иногда оркестранты поднимаются из ямы и играют за сценой. Это вот они и были. Медные духовые. Мама сказала, медные духовые называют бандой. Я сначала подумал, это шутка. Но потом слышал, как помреж орал кому-то: банда где? Давно уже здесь должны быть!
Помреж, помощник режиссёра. Тоже смешное слово, слышится «помрёшь». «Где помреж?» – спрашивают. А я слышу: «Где помрёшь?» И думаю: ну и вопросы решают они в своём театре.
Так вот, тогда я за сценой простоял. Потому что была труба. Негромко так играла. Но красивая, как чёрт.