У клеток, где, глухо рыча, томились тигры, Давид принялся рассматривать в театральный бинокль Королевские ложи. При очередном ослепительном взрыве огней над площадью он разглядел двух дам, скрывавших свои лица под масками. Первая была статной, светловолосой, в серебристо-золотом платье, вторая – тонкой и грациозной, одетой в черное.
Но как было к ним подступиться?
Один из тигров, следивший за Давидом, зарычал, сверкая глазами, и бросился к прутьям. Давид непроизвольно отпрянул. Когда же он вновь поднес бинокль к глазам, женщины в черном уже не было.
В одном из бурлящих кафе, там же на площади, Давид уже расправлялся со стаканом вина, когда кто-то тронул его плечо.
Давид обернулся – на него смотрела Лейла.
– Ты искал меня? – мягко спросила она.
В ее глазах не было и намека на тот холод, которым она окатила его при последнем свидании в доме герцогини. Они лучились! Лейла вся была сейчас одним лучом – ярким и притягательным, несмотря на черное платье и смоляные волосы. Полуоткрытый рот, ровная смуглая кожа, запах духов, юного тела…
Давид поставил стакан на стойку.
– Я хочу поговорить с тобой. Но не здесь – подальше от этого балагана.
– Что ж, идем, – чуть помедлив, ответила она.
Не пройдя среди праздничной толпы и ста шагов, они оказались у зияющего проема в сцене. Остановив Давида, Лейла потащила его за собой… В темноте, пахнущей свежими досками, они стояли друг против друга. Узкие щели были здесь единственным источником света. Грохот сотен ног над головой оглушал. Руки женщины обняли шею Давида, и он почувствовал, что не может дышать – губы Лейлы были тому причиной.
– Я ведь знаю, ты хочешь, – прошептала она и, прихватив платье, сама потянула его по бедрам вверх. – Пусть это будет, как в первый раз. Ты помнишь?
Но ответить он был не в силах. Давид сжал ее запястья и резко повернул Лейлу к доскам. Закинув голову назад, освободив руки, она оперлась о дощатую стену ладонями. «Да, милый, да», – говорила она, когда он, скомкав платье на ее талии, опоясав ее им, уже крепко сжимал бедра любовницы, вновь готовый подчинить ее себе…
Но только они обрели чувство времени, как Лейла переменилась. Точно не решаясь долго оставаться к нему спиной, она сама оказалась позади Давида и уже тесно обнимала его.
– Мне кажется, ты не на шутку обижен на меня, – шептала она, держа его за локти, прижимаясь к нему щекой. – Но за что? Я отговаривала тебя играть – ты не послушал меня. Работа, которую я нашла, спасла тебе жизнь. Восковая герцогиня Руоль? По-моему – славная шутка! Что касается мальчишки, Давид, мы с Равенной решили, а вдруг Рудольфу Валери, пресыщенному женским обществом, захочется чего-то нового? Но ты не захотел и тотчас получил свои деньги! Разве не так?