– Сергевна, а я грибы что-то не очень, – промямлил Петро, присев на самый краешек стула. Я фыркнул – точно, теперь ботаник грибы разлюбит на всю свою оставшуюся жизнь! – Мне бы картошечки.
– Вот все дела брошу, да в подпол полезу, картошки наберу да тебе нажарю. Вон, бери вилку да холодца цепляй с блюда. А ежели горяченького захотел, то борща налью.
– Давай борща, – согласился Петро.
Бабуля неторопливо прошла к газовой плите, сняла крышку с большой кастрюли, налила две поварёшки супа, зачерпнула третью – с гущей, но, передумав, выплеснула обратно.
– Ешь, соколик, не стесняйся, жирок наедай, щёки отращивай, – и старуха поставила тарелку перед замом по науке. Тот пробормотал что-то в благодарность и взял ложку. Я на них не отвлекался, наворачивая и жареные сморчки, и холодец, и пирогами с картошкой не брезговал, и огурцы с помидорами, ядрёные, бочкового посола, тоже уминал за обе щёки. Думал, как начать разговор, о чём спросить в первую очередь – а вопросов к старухе накопилось много. Но Балашиха сегодня, видно, не в настроении была, или шлея под хвост попала, но она долго и занудно выговаривала Петру о том, как нужно сеять, как нужно пахать, как ухаживать за скотиной…
– Вот в ранешные времена председатели были так председатели. Фёдор Егорыч, конечно, тоже не плох, мужик с гвоздём, крепко совхоз дёржит, но народ он разбаловал. А народ держать надо, под самые жаберки держать, чтобы по струнке ходил да дыхнуть боялся лишний раз, без разрешениев-та. – Пётр что-то попытался вставить, но старуха перебила его:
– Вот раньше председатель на ферму приезжает, да приезжает-та он не сразу, вначале весь совхоз объедет, всё обсмотрит, всё хозяйским взглядом заметит да отметит. А на ферму уж в последнюю очередь заезжает. Посмотрит, как доярки коров доют, как скотники стойлы чистют, и если что не так – р-рраз, и по роже. Строго тут было у нас, по-военному. А мы и старались, доили, да столько надаивали, сколько сейчас коровы и дать-то молока не смогуть, даже если к ним доярки с помощью присоединятся. Вот так и жили – и в войне участвовали, и в труде.
– Да что вы такое говорите, Валентина Сергеевна? Никогда у нас в совхозе рукоприкладства не было, да и вы никогда дояркой не работали.
– А ты не встревай, когда старшие говорят. Молод ещё, зелен, старших-та перебивать. – И старуха постучала по столу пальцем – сухим, узловатым, с чистыми, ровными ногтями и большим перстнем. Я хмыкнул – ботаник прав, даже я, городской житель, понимаю, что таких рук у доярок не бывает. И колечко на совхозную зарплату такое не купишь – большой перстень на указательном пальце сделан в виде звезды, в центре – чёрный камень, вокруг пять штук рубинов – некрупных, со спичечную головку, вкрапления бирюзы и, кажется, речной жемчуг.