– Зачем вы все это мне рассказываете?
– Затем, чтобы вы поняли: если вы написали приличную вещь, но не входите в кинематографические круги, то вряд ли эта вещь попадет на экран.
– Вы же сами рекомендовали мне отнести ее на студию.
– Знаете, я, как игрок в лотерею, надеялся, что, может быть, вы станете исключением из этого правила.
– И что вас привело к такой мысли? Тот текст, который вы читали?
– Нет. Впрочем, из того текста можно сделать любую вещь – хорошую и плохую. Правда, нужно определиться с критериями, по которым будет оцениваться эта вещь.
– А разве таких критериев не существует?
– Существуют, но именно вокруг них и происходят манипуляции. Как только появляется вещь с признаками, которые подходят под некоторые критерии, все участники процесса вдруг заявляют, что она как раз и не соответствует этим критериям.
– Но это же абсурд! Если существует белое, то оно – белое, а черное является черным.
– Ой ли, Леонид Андреевич, так ли это? Возможно, в том здании, откуда вы только что вышли, это так, но во всем остальном мире все совсем иначе.
– Не переоценивайте людей, которые работают в этом здании, они такие же, как и все. Только их калибруют и обучают определенным образом.
– Пусть будет так. И пусть у некалиброванных будет надежда, что есть структуры, где служат люди, у которых заявления, слова и действия не расходятся. Но вернемся к нашим проблемам. Я издателем стал пять лет назад, а раньше тоже писал прозу и предлагал ее издателям.
– И что из написанного вами было напечатано?
– Ничего.
– Вы плохо писали?
– Нет, по канонам, которые существовали тогда, это была вполне сносная проза и даже в определенной степени оригинальная. Но ее не печатали, причем мне присылали рецензии, в которых указывались недостатки и были советы учиться у классиков.
– Почему же вы не стали учиться у классиков?
– Большего дебилизма, чем советовать учиться у классиков, придумать трудно. Дело в том, что хорошая литература не терпит повторений ни в большом, ни в малом. А здесь тебя прямо подталкивают если не к плагиату, то к компиляции или заимствованию. И вот однажды один из издателей пригласил меня поработать у него редактором. Сразу скажу, что я оказался хорошим редактором, я быстро усвоил все, что нужно, а потом, когда мой благодетель создал собственное издательство, я стал его правой рукой, а потом и директором «Протея».
– А куда делся благодетель?
– Я уволил его по служебному несоответствию.
– Понятно, но меня больше всего заинтересовало понятие «хороший редактор».
– Я не знаю, что такое «хороший редактор», точнее, не могу дать этому феномену определения. Зато я знаю, как учил меня работать мой благодетель. Он как огня боялся действительно хороших и оригинальных вещей.