Сокровищница ацтеков (Жанвье) - страница 147

Мне трудно в точности описать, как происходило наше отступление к цитадели и какова была здесь моя собственная роль; в сражении весь отдаешься диким инстинктам, нападаешь сам или защищаешься, и потому здесь не может быть места для разумного анализа. Война, в своих низших проявлениях, не что иное, как варварство; это – самый нелогичный метод разрешать спорные вопросы при помощи грубой силы, вместо того чтобы подвергнуть их тонкому, всестороннему разбору образованного человеческого ума; тут вами невольно овладевает ярость и, ослепленные ею, вы становитесь неспособными к трезвому наблюдению. Поэтому я могу только сказать, что мы отступали шаг за шагом перед наступавшим на нас врагом, что воздух потрясали дикие крики – к которым присоединялся и я, сам не зная зачем – и пронзительный лязг скрещивающихся мечей; эти дикие звуки заглушали стоны и вопли несчастных раненых, падавших на землю. Единственный эпизод, ясно врезавшийся в мою память, была моя стычка с высоким воином, как раз в ту минуту, когда мы подошли к цитадели; я ловко парировал его удары и наконец напал сам, употребив знаменитый прием, заимствованный у моего старого учителя фехтования в Лейпциге. Меткий удар поразил моего противника наповал, и я хорошо помню, что подумал в эту минуту – хотя моя жизнь висела на волоске: «как счастлив был бы почтенный немецкий ротмистр, если бы мог видеть молодецкий подвиг своего бывшего ученика!». Да и сам голиаф, напавший на меня с таким ожесточением, удивился бы, что я при всей своей неумелости расправился с ним, но, к сожалению, он тут же умер.

Бросившись к воротам крепости, чтобы поскорее попасть в это безопасное убежище и опустить решетку, прежде чем неприятель успеет настигнуть нас, мы были крайне удивлены, увидев у входа несколько трупов наших воинов. Но дальше нас ожидала еще более неприятная неожиданность; неумелые руки испортили механизм, поднимавший и опускавший дверь; опущенная небрежно и наскоро, она застряла в пазах и более не поднималась. После мы узнали, что первым из беглецов, которому удалось добраться до цитадели, негодный трус, пытался опустить ее перед носом остальных товарищей, чтобы спасти прежде всего свою собственную шкуру. Тут между ними произошла драка, причем многие были убиты; к нашему несчастью, дело кончилось тем, что опускная решетка была испорчена.

Мы еще успели немного передохнуть и воспользовались этой минутой, чтобы обменяться между собой крепкими рукопожатиями. Это было наше безмолвное прощание навеки, так как мы все трое были твердо уверены, что наступает наш последний час. Тицок стоял немного в отдалении, не обнаруживая ни малейшего страха и сохраняя свою благородную осанку. Этот человек был настоящим рыцарем с головы до ног! Но и он, по-видимому, готовился к смерти, потому что взглянул в нашу сторону с серьезным и ласковым видом и сделал жест рукой, означающий у ацтеков прощанье. Затем, мы выстроились рядами перед входом в цитадель, держа наготове оружие. Рейбёрн взял дротик и, положив его древко на плечо, целился в приближающегося неприятеля. Вид его статной высокой фигуры в этой воинственной позе живо напомнил мне повествование Гомера о битве греков перед вратами Трои, и я мысленно сравнивал своего товарища с Гектором, готовым метнуть в осаждающих тяжелый камень. Поэтому меня ужасно рассердила неожиданная выходка Янга, имевшего необыкновенную способность схватывать во всём смешную сторону: