Рядом с Власом оказался кривой старик. Оглядев Власа одним глазом, словно грозя и упрекая в чем-то его, старик с сухим смешком проговорил:
— Влас Егорыч, кажись? Камунной похлебки отведать препожаловал?
— Здравствуй, Карп! — поздоровался с ним Влас. — Да, вот зашел поглядеть, как тут.
— Тут, парень, некорыстно. Некорыстно! — ухватился старик за собеседника. — Ежели по совести говорить, худо. И с харчом худо, и во всем.
— Неужто так во всем и худо? — настороженно спросил Влас и пристально поглядел на старика: он знал Карпа давно, знал его бузливым, всегда чем-нибудь недовольным человеком.
— Говорить неохота, — выкрутился Карп. — Ежели говорить, так целое беремя горя-то накопишь!.. А ты, что же, совсем?
— На побывку.
— Ну, этак-то, лучше!..
— Тять! — позвал Филька отца, — хлебай, а то простынет.
Влас поел в столовой, отведал пищи, которой питались коммунары. А пока ел, со всех сторон его окликали старые знакомые. Шумно приветствовали его и все неизменно справлялись:
— Совсем вернулся?
Этот вопрос стал под конец раздражать Власа, и он поторопился уйти из столовой.
Дома Марья спросила:
— Ну, как, Влас, ладно ли тебя накормили?
— Жить можно, — коротко ответил он.
3.
День за днем присматривался Влас исподволь к жизни в коммуне. Ходил по деревне, прислушивался, знакомился. Видел много нового. Во многом, что прежде представлял себе по-иному, ошибался. От многого приходил в раздраженье: усматривал бесхозяйственность и кипел на нее.
Ходил Влас без дела, отдыхал невольно, потому что рука на перевязи не позволяла ему пока ничего делать. Отдыхал и томился от этого отдыха.
И приближалось время возвращения в город, на стройку.
Однажды ночью Власа разбудил властный и настойчивый стук в ставень.
— Кто там? — спросил он, подойдя к окну. Знакомый голос тревожно и возбужденно ответил:
— Я это!.. Мне бы Марью Митревну, хозяйку твою...
— Да зачем тебе ее, на ночь глядя, Василий?
— К Верухе!.. Веруха моя, кажись родить собралась... А никого более покеда позвать нету!..
Марья, проснувшаяся одновременно с мужем, уже торопливо одевалась и взволнованно говорила:
— Пойду я... Бабе время. Кушерка должна была из села приехать, да, видно, опоздала!..
Проводив Марью, Влас уже не мог уснуть. Он засветил огонь, походил по избе, нашел случайно на полочке над столом какие-то книжки, не то Зинаидины, не то Филькины, и стал читать. Но читать не пришлось. В ставень снова застучали. И снова Василий:
— Влас Егорыч, отвори, коли не спишь!
Когда Влас впустил Василия в избу, тот, смущенно моргая глазами, объяснил:
— Места, брат, себе найти не могу... Увидал у тебя свет в щелке, дай, думаю, зайду... Видал ты, томит меня и корежит! Сколько разов Веруха моя рожала, никогды раньше мне беспокойства на душе не было такого! А нонче аж за сердце схватило...