– Я хочу посмотреть на твою шпагу.
Клинок лег в крохотные ладони, и Пикколи задрожал.
– А я-то тебе на что сдался? – Он глаз не мог отвести от клинка. – У тебя тут целый мир.
Иньиго объяснил.
– Ты пришел учиться властвовать над сознанием? – переспросил Пикколи.
Иньиго кивнул:
– Приехал из далекой дали.
– Боюсь, это ты зря. Ты молод. У молодых нет терпения. Они глупы. Думают, их спасет тело.
– Позволь мне поучиться.
– Без толку. Иди воюй без меня.
– Умоляю.
Пикколи вздохнул:
– Ладно. Давай я покажу, какой ты глупый. Ответь: чего ты хочешь сильнее всего на свете?
– Ну как же – убить шестипалого вельможу.
И тут Пикколи как заорет:
– Нет, нет и нет! Слушай – смотри, что я говорю. – И вкрадчиво зашептал: – Шестипалый вельможа обнажает шпагу – наносит удар – смотри, что я говорю, Монтойя, следи за клинком. Он наносит удар твоему отцу, клинок пронзает сердце твоего отца, сердце Доминго разлетается на куски, а тебе десять лет, и ты стоишь и все видишь и бессилен – помнишь этот миг? Я повелеваю: вспомни этот миг!
Иньиго не сдержал подступивших слез.
– Ты видишь, как он падает. Смотри – смотри на него – гляди, как умирает Доминго…
Иньиго сотрясли необоримые рыдания.
– Скажи мне, что ты чувствуешь…
– Больно… – еле выдавил Иньиго.
– Да, вот именно, еще бы не больно, тебе до смерти больно. Вот чего пожелай сильнее всего на свете – чтобы эта боль унялась.
– …да…
– Она с тобой, каждый миг, каждый день?
– …да…
– Ты убьешь шестипалого вельможу, если хочешь унять боль. Но если хочешь только отомстить, он убьет тебя, ибо он уже отнял величайшую твою драгоценность и сам это понимает, и, когда вы скрестите шпаги, он станет дразнить тебя, станет издеваться, он скажет, что твой отец был жалок, он посмеется над твоей любовью к ничтожеству, и ты закричишь в гневе, и твоя месть обуяет тебя, и ты слепо кинешься в атаку – и он порубит тебя на куски.
Иньиго все это узрел – и все было правдой. Он увидел, как атакует, услышал свой крик, ощутил, как шпага противника рвет кожу, пронзает сердце насквозь.
– Прошу тебя, научи не проиграть, – наконец выговорил Иньиго.
Пикколи поглядел на истерзанного юношу. Мягко вложил ему в руки шестиперстовую шпагу.
– Иди утри слезы, Монтойя, – наконец промолвил он. – С утра приступим…
Работенка была каторжная. Ничего другого Иньиго и не ожидал, но Пикколи оказался беспощаден до бесчеловечности. Восемь лет Иньиго ежедневно бегал по два часа, чтобы ноги стали сильными и мускулистыми. Бегать Пикколи не разрешал. Восемь лет Иньиго по два часа в день давил камни размером с яблоко, чтобы запястья умели нанести смертельный удар под любым углом. Плющить камни запрещено. Восемь лет Иньиго увертывался и лавировал хотя бы два часа в день, чтобы стать легконогим. Ни тебе уверток, ни лавирования.