Маршал Мюрат был одним из тех приближенных к императору лиц, кто внушил ему мысль покинуть остатки погибшей в России армии и уехать во Францию для формирования новой. О своем решении покинуть армию Наполеон объявил в белорусской деревушке Сморгонь 5 декабря 1812 года. Собрав маршалов, император заявил: «Я оставляю командование армией неаполитанскому королю. Надеюсь, что вы будете повиноваться ему, как мне, и что среди вас будет царить полнейшее согласие!» Как глубоко он ошибался.
Мюрату была поставлена задача укрепиться в Вильно и остановить продвижение русских войск, пока сам Наполеон соберет свежие силы. Какое же «наследство» досталось Мюрату? Это были около 20 тысяч солдат с отмороженными руками и ногами, обмотанных лохмотьями либо кусками овчин. Кое-какое оружие было лишь у 2 тысяч офицеров и 7 тысяч солдат. Наполеон надеялся, что Мюрат сумеет увлечь остатки армии своей решимостью и энергией.
При выборе этой кандидатуры у императора сработал монархический принцип, так как после него маршал был самым высокопоставленным человеком в армии. А. Манфред в своей монографии о Наполеоне пишет: «В выборе главнокомандующего сказалось… монархическое перерождение Бонапарта. В 1799 году он оставил египетскую армию самому способному из своих генералов – Клеберу. В 1812 году он поручил ее не Даву, наиболее крупному полководцу, даже не Евгению Богарне, а старшему по монархической иерархии – Мюрату». Это решение Наполеона, как показал ход событий, оказалось глубоко ошибочным. Многих удивило это назначение, оно даже вызвало недоумение в войсках, еще сохранявших способность сражаться. Правда, были и другие мнения. Солдаты и офицеры роптали и по поводу самого императора: «Он снова позорно бежит, предавая нас гибели, как бежал из Египта! Недостает, чтобы казаки схватили и посадили его, как редкого зверя, в железную клетку». По поводу странного назначения Мюрата французский офицер Жан Рош Куанье в своих «Записках» написал: «Всех ошарашило, что теперь ими будет командовать неаполитанский король, конечно, непревзойденный рубака, готовый грудью встретить опасность в жаркой схватке, но при этом слывший палачом в собственной кавалерии… Он был лучшим и прекраснейшим кавалеристом Европы, но совершенно не заботился об участи вверенных ему людей… Конечно, недостойно хулить своих командиров, но император мог бы сделать лучший выбор».
Надежда на то, что король Неаполитанский что-нибудь сможет предпринять, исчезла в первый же день его начальства. В царившем кругом страшном беспорядке Мюрат просто затерялся. К тому же всем было хорошо известно, что он никогда не заботился о снабжении вверенных ему частей. Маршал умело перекладывал эту важнейшую на войне задачу на подчиненных ему генералов. Возможно, он был прав – не королевское это дело! Остатки французской армии потеряли всякое управление, каждый спасался как мог. Огромные неуправляемые толпы солдат некогда бывшей Великой армии, потерявшие человеческий облик, гонимые страхом, голодом и холодом, в панике бежали на запад. Они не оказывали никакого сопротивления даже небольшим отрядам казаков и массово сдавались в плен при малейшей возможности. В заснеженных полях и лесах Белоруссии и Литвы гибли последние тысячи французских солдат. Пробиваясь сквозь мороз и вьюгу, эти несчастные не видели, куда идти, и невольно ходили кругами. Обратная дорога из России превратилась для французов в огромное кладбище. По словам генерала Марбо, Мюрат «в этих обстоятельствах оказался не способен выполнить поставленную задачу».