— Борис, нет! — крикнул Симак, но тот уже скинул пальцем резиновую пробку, и уже вливал в себя прозрачную жидкость.
Люди в тишине с напряжением вглядывались в Бориса. Аскет по удобнее перехватил «Кедр». Вдруг тело Левинца судорожно передёрнулось, мышечный спазм превратил его лицо в пластмассовую маску. Он застонал, дёргаясь всем телом, упал на пол. Его трясло, и его стон постепенно начал превращаться в звериное рычание. Никто и не заметил, как с бережливой медлительностью опустилась на пол стеклянная, литровая бутылка, из которой он отхлебнул. Вдруг рычание, издаваемое человеком, валяющимся на грязном полу, стихло. Лицо разгладилось, он застыл без движения. Беркут осторожно шагнул вперёд, но Наёмник остановил его. Вдруг тело Левинца дёрнулось, он с места вскочил на ноги:
— Ну что, повелись? — смеялся он.
— Дурак ты, Борис! — констатировал Симак.
— Пацаны, кто спирта хочет? — предложил Левинц, подняв с пола бутылку. — Пацаны, да вы что? Я же просто пошутил?
Люди без слов удалились из комнаты, оставив человека с бутылкой в обществе молчаливых скелетов. Борис достал из рюкзака пустую флягу, и перелили в неё спирт.
— Серый, — говорил Симак, — Вы зря ушли, лучше было бы, если вы бы остались на первом уровне. А с тварями мы бы и сами справились!
— С ней всё будет нормально! — прочитал мысли друга, Беркут. — Винт ожил, Мишин так вообще рвётся в бой! Они в хороших руках, с ними всё будет хорошо, если мы найдём выход отсюда!
— Пацаны, вы что, обиделись? — Левинц вышел из комнаты в холл.
— Заткни пасть! — зло бросил ему Аскет.
— Я это… больше не буду! — пообещал Борис.
— Этого видишь? — кивнул Наёмник на распластавшийся в соседней комнате труп Шмыги. — Вот он точно больше не будет! И меньше тоже не будет!
— Да я просто пошутить хотел! Не надо так серьёзно ко всему относиться!
— Эта шутка чуть не стоила тебе пули! — отозвался Аскет. — И я не сгущаю краски!
— Пошутил, посмеялся над своей шуткой, — говорил Егерь, — Всё, теперь за дело! Времени на юмор больше не осталось!
Тут они услышали нарастающий гул, и уже знакомые щелканья реле.
— «Х-1» — прокомментировал Аскет.
Войдя в комнату, они увидели, как труба за стеклом наполнилась сварочными вспышками. Конвейер смерти вновь выбрасывал из страшной трубы нечто.
— Афганец! — догадался Аскет, и голос его, впервые, дрогнул.
Выпавшее из трубы тело, наполнилось движением. Человек встал — это действительно был он, это был знакомый каждому, их друг. Казалось, что его лицо угадило в мясорубку: кожа вместе с мясом была содрана, из большой, рваной дыры на щеке виднелись зубы.