Я посмотрела на свои ступни, отходя от поверженного Кассиана, и посмотрела в сторону королев:
— Пожалуйста, вам не нужны доказательства: я и есть доказательство того, что это работает. Юриан является доказательством, что это безопасно.
Древняя королева сказала:
— Ты воровка и лгунья. Ты сговорилась с нашей сестрой. Твоё наказание должно быть таким же, как и её. Считай это подарком.
Ступня Элейн коснулась воды, и она закричала, закричала в ужасе, который пронзил меня так глубоко, что я начала рыдать.
— Пожалуйста, — сказала я, ни к кому конкретно не обращаясь.
Неста все ещё сражалась, всё ещё рычала сквозь кляп.
Элейн, за которую Неста бы убила, продала бы себя и воровала. Элейн, которая была такой нежной и милой. Элейн, которая должна была выйти замуж за сына лорда, который ненавидел фейри.
Стражи втолкнули мою сестру в Котел одним движением.
Мой плач не успел закончиться, когда она ушла под воду.
Она не вынырнула.
Крик Несты был единственным звуком. Кассиан слепо потянулся в его сторону — в её сторону, застонав от боли.
Король Хайберна слегка поклонился королевам:
— Узрите.
Рис, которого со мной все еще разделяла стена стражи, сжал руку в кулак. Но он не двигался. Так же, как Мор, и я не посмела двигаться, когда жизнь Азриэля находилась во власти короля.
И словно он был наклонён невидимыми руками, Котёл повернулся на бок.
Больше воды, чем казалось возможным, вылилось водопадом. Чёрная, исходящая покрывалом дыма вода.
И Элейн, словно ее выбросило на берег волной, вынесло из Котла лицом вниз на камни.
Её ноги были такими бледными — такими нежными. Я не могла вспомнить, когда в последний раз видела их неприкрытыми.
Королевы двинулись вперёд. Жива, она должна быть живой, должна хотеть жить…
Элейн втянула воздух, её красиво сложенная спина поднялась, её мокрая ночная сорочка практически просвечивала.
И когда она поднялась с пола на локти, с кляпом на месте, когда повернулась, чтобы посмотреть на меня….
Неста начала снова рычать.
Бледная кожа начала светиться.
Её лицо, каким-то образом, стало ещё более красивым — бесконечно красивым, и её уши… Уши Элейн теперь были острыми, под её насквозь промокшими волосами.
Королевы ахнули. И на короткий момент, всё, о чем я могла думать, был мой отец. Что он сделает, что он скажет, когда его самая любимая дочь взглянет на него лицом Фэ.
— Итак, мы сможем выжить, — выдохнула младшая черноволосая королева, её глаза светились.
Я упала на колени, рыдая, стражи даже не потрудились поднять меня. Что он наделал, что же он наделал…
— Теперь мегеру, будьте так добры, — сказал Король Хайберна.