Но скоро наступило разочарование. Княгиня узнала, что её возлюбленный совсем не избегает и крестьянских девиц и баб, тянущихся к нему, как и сама Елизавета Борисовна. Это открытие оскорбило гордую Олицкую. Как посмел этот ничтожный лекарь крутить шашни ещё с кем-то, когда сама княгиня одаривает его своей благосклонностью? Елизавета Борисовна, которою часто называли «купчихой», «барином в юбке», всё же была аристократкой. Она не унизилась до выяснения отношений со своим неверным любовником, а просто мгновенно положила конец их связи. Амелин не стал даже искать встреч с ней, просить объяснений и извиняться, точно ничего не было между ними, точно была она одной из его девиц… Это было ещё сильнейшим оскорблением, и Елизавета Борисовна даже подумывала закрыть больницу, но тут рачительная хозяйка взяла верх над обиженной женщиной. Больница нужна была крестьянам, а Амелин был хорошим врачом, и княгиня проглотила обиду, предупредив лишь Всеволода Гавриловича, что если он только попытается развращать её людей своими социалистическими проповедями, то она немедленно отдаст его в руки властей и позаботиться о том, чтобы бунтаря отправили в самую глухую ссылку.
А вскоре после разрыва Олицкая поняла, что беременна. Это было огромным счастьем. Наконец-то в её жизни появлялся подлинный смысл! Обмануть старика-мужа ловкой княгине не составило труда, князь, как ребёнок, радовался прибавлению семейства и гордо поглядывал на сыновей и друзей. И чем плох такой обман, когда он только в радость всем, кроме старших сыновей мужа, которые ничего и не заслуживают? Таким образом, Елизавета Борисовна всё-таки устроила своё счастье.
Разумеется, Амелин не мог не понимать, что он настоящий отец сына Олицкой, но это нисколько не волновало его. Ребёнок княгини был ему безразличен столь же, сколь дети крестьянок, также рождённые от него. А, может быть, он только играл безразличие?..
Ася удобно устроилась на подоконнике и заворожено слушала рассказ Петра Андреевича о событиях в Москве. Правда, не меньше рассказа завораживал её сам рассказчик, смотрящий на неё своими синими глазами и улыбающийся ей.
– Ах, господин Вигель, мы с вами, однако, ведём себя дурно. В этом доме такое горе, а мы с вами так беззаботно разговариваем, точно ничего не случилось, – заметила Ася.
– Анастасия Григорьевна…
– Лучше просто Ася.
– Я хотел сказать, что мы ведь говорим как раз о тех мрачных делах, происходящих в том доме, – сказал Пётр Андреевич.
– Но выходит у нас как-то совсем не печально.
– Вероятно, потому что мы рады нашей встрече.