– А зачем нам сюда тащиться? Да еще и морем, посреди ночи?
Они около часа гребли вдоль берега от неприметной бухточки, где погрузились в шаланду. Дядя Спиро буркнул только: «Пошли, кирие, Апостолокакис ждет», взвалил на плечо тюк в мешковине и затопал к тропинке, прорезающей береговой откос. До объяснений он не снизошел.
– Никанор Апостолокакис очень бережется, – подумав, ответил грек. – Сказал: «На Молдаванке ушей лишних много, зачем?» Он только вчера пришел из Трабзона, привез одного человека. Говорит: «Пригодится он вам, море знает, пароходы понимает, в военном флоте служил. Нужный человек». Я Никанору верю, зря табанить не станет…
– Ну, нужный так нужный. – покладисто ответил Белых. – Тебе, дядя Спиро, виднее. Говоришь, твой Апостолокакис из Турции притащился? Он что, тоже контрабанду возит?
Старик хитро сощурился:
– А ты решил, что старый Капитанаки один товар с того берега возит? Нет, кирие, у нас этим мало не каждый третий промышляет. И как люди услышали про нашу задумку – все пришли, просятся с нами. Вчера Сандропулос приходил с сыновьями. Сказал: «Я сам стар, руки уже не те, а их возьми. Добрые тебе помощники будут».
– И что, взял?
– Взял. Я сыновей Сандропулоса давно знаю, в море с ними ходил. Помехой не будут. Только скажи, кирие – ты правда веришь, что нам позволят такое дело?
– А почему бы и нет? – хмыкнул капитан-лейтенант. – Закон не запрещает, даже наоборот. Тот же адмирал Спиридов вовсю раздавал грекам каперские грамоты…
– Было дело, – согласился грек. – Родичи моей жены с Архипелага, они в войну восемьсот пятого года по русской бумаге и под русским флагом француза ловили. А потом турку. Дядя ее русскому агенту в Венеции три шебеки с грузом сдал и поимел с того прибыля!
– Вот видишь? Так что зря опасываешься, дядя Спиро, все у нас сладится. Пароход, пушки есть, люди, сам говоришь, просятся, моряк этот твой… Бумагу я обеспечу, устроим господам союзничкам вырванные годы…
* * *
Никанор Апостолокакис оказался невысоким, крепким, просоленным дядькой далеко за пятьдесят. В руке он держал жестяной фонарь со свечкой; огонек таял в подступающем утреннем сумраке. Отсветы ложились на темное, изрезанное морщинами лицо, бритый квадратный подбородок, бычью шею. Колоритный персонаж, подумал Белых. Они тут все колоритные, хоть в кино снимай. И похожи – курчавые черные волосы, усы… Знаменитое одесское арго, видимо, еще не сложилось, но отдельные словечки нет-нет да и проскакивали.
Апостолокакис встретил их возле уреза воды. Помог по черноморскому обычаю вытащить шаланду на песок, не спеша вытер руки о штаны и только тогда поздоровался. Трижды обнял Капитанаки, каждый раз хлопая старика по спине; капитан-лейтенанту подал руку – по-крестьянски, дощечкой. Белых пожал, подивившись крепости ладони.