– А зачем тебе консультации психиатра?
– Чтобы обуздать мою гиперсексуальность?
– Ирландка… – Он произносит это так, что я поднимаю глаза и вижу, как он на миг приподнимается и подтягивает свои джинсы, чтобы было удобнее сидеть. – Скажи мне.
Может, стоит немного поторговаться?
– Только если ты скажешь, почему зовешь меня Ирландкой.
– Я же говорил, что скажу, но сначала ты должна признать, что хочешь меня.
Стискиваю зубы. Нет, договориться с Эштоном невозможно.
– Ирландка, я серьезно. Расскажи мне про своего доктора. – Пауза. – Иначе тебе придется выслушать подробный рассказ про мою гиперсексуальность и каким образом ты можешь мне помочь. – Он говорит это чуть хрипловатым голосом, и у меня тут же пересыхает во рту, по низу живота растекается тепло, а перед глазами встают картинки той первой ночи, прошлой недели и моего сна, сливаясь в невообразимый жаркий образ. Черт побери, Эштон! Он точно знает, как вогнать меня в краску. И получает удовольствие, глядя, как я сгораю от смущения. Внезапно разговор о докторе Штейнере представляется вполне себе безобидным.
– А ты никому не скажешь?
– Можешь спокойно доверить мне свои тайны. – Глядя на то, как он стискивает зубы, тут же ему верю.
– Хорошо. В июне моей сестре пришла в голову одна безумная идея…
Сначала я говорю с запинками, но потом углубляюсь в рассказ – а Эштон все чаще усмехается, слушая, как летом мы с Кейси ласточкой ныряли с моста и разносили бакалейную лавку в костюмах сосисок корпорации «Оскар Майер» – и мне становится все легче рассказывать, вдаваться в подробности и смеяться.
Эштон ни разу не прерывает меня. Не заставляет меня чувствовать себя глупой или чокнутой. Он ведет машину, слушает меня и улыбается или тихо смеется. Оказывается, он замечательный слушатель. Это прекрасное качество. Одно уже есть, осталось найти еще четыре.
Эштон качает головой и шепчет:
– Однако, похоже, этот доктор слегка тронутый.
– Это точно. Иногда мне приходит в голову, есть ли у него лицензия.
– Зачем тогда ты до сих пор с ним беседуешь?
– Может, цена подходящая? – пытаюсь шутить я. На самом деле я задавала себе этот вопрос тысячу раз. У меня есть только один ответ: – Потому что он считает, что это важно, а я обязана ему: ведь он спас сестру. Ты не понимаешь, что… – Я умолкаю: у меня ком стоит в горле. – Сестра была вместе с родителями в машине, когда произошла та ужасная авария. Четверо погибли на месте, и Кейси чудом выжила. – Прерываюсь и смотрю на свои переплетенные пальцы. Мне до сих пор трудно говорить об этом. – В каком-то смысле сестра в ту ночь тоже умерла. Она целый год провела в больнице, а потом ее выписали, типа вылечили… – Не могу сдержать горький смешок.