Что она тогда могла? Напиваться до бесчувствия? Ублажать парней, меняя их едва ли не каждую ночь? Страшно вспомнить. – У меня, можно сказать, не было сестры. Несколько лет. А потом доктор Штейнер… – У меня перехватывает в горле, а глаза наполняют слезы. Пытаюсь не дать им воли, но они текут по щекам. Поднимаю руку вытереть их, но Эштон меня опережает: быстро и нежно смахивает слезы большим пальцем с моей щеки и снова кладет руку себе на колено. – Доктор Штейнер вернул мне сестру.
Наступает очень продолжительная, но не тягостная пауза. Смотрю на безоблачное голубое небо и мост, который ведет на Манхэттен.
– Вот мы и приехали, – рассеянно шепчу я.
– А ты всю дорогу проболтала, – бормочет Эштон и подмигивает мне. – Так вот с кем ты говорила, когда я за тобой подъехал.
– Да.
– А что такого странного было в вашем разговоре? О чем шла речь?
Тяжело вздыхаю.
– О тебе. – Замечаю, как его рука стискивает руль, и спешу его успокоить: – Я ничего не сказала… об этом. – Опускаю глаза на кожаный браслет у него на запястье. – Я же обещала, что никому не скажу.
Он сглатывает, и я смотрю на его адамово яблоко.
– Тогда почему вы говорили обо мне?
Смотрю в окно и вздыхаю.
– Мне неловко об этом говорить.
– Неловко? После всего, что ты мне сейчас рассказала? – Эштон поворачивается ко мне, явно заинтригованный, и улыбается.
– Представь себе. – Сказать ему или нет? Тяну время: чешу шею, тереблю волосы, тру лоб, пока Эштон не хватает меня за руку и не кладет ее на подлокотник между нами.
Прочищаю горло и не могу не заметить, что моя рука все еще в его руке. Перехватив мой взгляд, Эштон крепко сжимает мне руку.
– Отпущу, если скажешь.
– А если не скажу?
– Тогда будешь объяснять Коннору, почему мы держимся за ручки.
– Ну, это не самая большая из моих проблем, – бормочу я, а потом поднимаю на него глаза и говорю: – Я должна найти в тебе пять положительных качеств.
У него на лице появляется разочарованное выражение: и это все?
– А почему тебя это смущает?
Смотрю в потолок и тихо говорю:
– Потому что еще я должна говорить тебе все, что думаю.
Повисает долгая пауза. Эштон устраивается удобнее, опускается чуть ниже в кресле, ставит ногу под другим углом. А потом расплывается в озорной улыбке:
– А вот это уже интересно.
Я качаю головой.
– Не дождешься. Я не стану этого делать.
– Как это? – Эштон выпрямляется. – Ты должна.
– Нет… – Освобождаю руку и складываю руки на груди. – Не буду.
– Ну а как ты тогда узнаешь пять моих положительных качеств?
– Уверена, ты мне сам скажешь, – мрачно говорю я.
Он пожимает плечами, словно обдумывает мои слова: