"Кликети-кляк! Чуточку холодно, чуточку сыро! Но только не от реки, сэр! Лакмусовые бумажки на всем протяжении, и ничего, кроме озона. Клякети-кляк!"
Справившись с кашлем, приезжий из Мемфиса замечает шагах в десяти от себя какую- то фигуру в пальто; незнакомец привалился к перилам моста и тоже старается отдышаться после очередного приступа кашля. Три Тысячи - это своего рода братство, они обходятся без обычных формальностей при знакомстве. Кашель заменяет им визитную карточку, кровохарканье - рекомендательное письмо. Приезжий из Мемфиса, оправившись первым, первым и вступает в разговор.
- Гудол. Мемфис. Туберкулез легких. Кажется, последняя стадия.
Три Тысячи скупы на слова. Слово - это дыхание, а его надо беречь для того, чтобы выписывать чеки докторам.
- Хэрд, - хрипит другой. - Хэрд. Из Толедо. Огайо. Катаральный бронхит. Тоже скоро крышка... врач сказал. Дает мне четыре недели, если буду беречься. Ты уже получил увольнительную на тот свет?
- Мой доктор, - с оттенком хвастовства говорит Гудол из Мемфиса, - обещает мне еще три месяца.
- А, черт с ней... с разницей! - ворчит толедец, заполняя промежутки между словами хрипом и свистом. - Что такое месяц? Я вот свой срок... скощу... до одной недели... и подохну в какой-нибудь трясучке - на четырех колесах... чтоб не трястись на постели. В кабаках, гляди, вой подымут, когда я отправлюсь к праотцам. Я кабаки-то, можно сказать, облагодетельствовал с тех пор, как взял этот аллюр. Слышь, Гудол из Мемфиса... если твой доктор отмерил тебе такую малость... ты бы... вот, как я... кутнул во всю мочь... и отправился бы ко всем чертям легко и без проволочки.
- Кутнуть? - повторяет Гудол из Мемфиса, видимо, осваивая эту новую для него идею. - Я никогда не пробовал. У меня была другая мысль, но...
- Пойдем выпьем, - предлагает толедец. - Я уже вторые сутки накачиваюсь... да чертово зелье что-то перестало забирать... не то, что прежде. Гудол из Мемфиса, у тебя какое дыхание?
- Двадцать четыре.
- А температура?
- Сто четыре.
- Ну, ты в два счета окочуришься. А меня... меньше чем в неделю не свернет. Надерись, друг Гудол... загуляй так, чтоб чертям тошно стало... тут тебя и прихлопнет... без лишних издержек и хлопот. Эх, будь я проклят, ну и курорт же... курам на смех! Туман с озера Эри заблудился бы в этом тумане через две с половиной минуты.
- Вы сказали что-то насчет выпивки, - напоминает Гудол.
И вот они уже сидят у сверкающей стойки бара и дают отдых ногам за счет локтей. Бармен, белобрысый, тучный, вылощенный, наливает им виски, отмечая про себя, что эти двое - из числа Трех Тысяч. Один клиент - хорошо одетый мужчина средних лет, с изборожденным морщинами исхудалым лицом. Другой - совсем еще мальчик; огромные глаза над поднятым воротником пальто. Ловко маскируя скуку, порождаемую бесчисленными повторениями одного и того же, виночерпий за стойкой заводит санитарную сагу Сан-Антонио: