оставляли желать лучшего, – тогда он этого не знал и не хотел об этом думать,
он наслаждался эйфорией самообмана. Физическая зависимость осталась в
прошлом, но то чувство, что сопутствовало наркотику, ни с чем не сравнимое
ощущение неуязвимости… тоска по нему никогда не проходила. И никогда не
пройдет.
Себастьян легко ударил кончиком пальца по клавише, и в голове его эхом
раздались слова Гарри, сказанные неделю назад:
«Нужно сидеть и писать… одно слово, затем другое, и еще, пока не получится
книга».
Если бы все было так просто.
Схватив печатную машинку, Себастьян поднялся. Петляя между чемоданами и
коробками, он пробрался к письменному столу. Уронил машинку на свое пресс-
папье и вытащил из среднего ящика стопку писчей бумаги. Уселся за стол,
вставил один лист в машинку, глубоко вдохнул и положил пальцы на
клавиатуру.
Она настигла его сразу – та зияющая пустота, тот всепоглощающий,
бессмысленный, безотчетный страх. Себастьян стиснул зубы.
«Напиши что-нибудь, − приказал он себе. − Ради бога, напиши хоть что-то».
Дверь распахнулась.
Себастьяна захлестнуло облегчение, он поднял голову в надежде на
возможность отвлечься, но при виде возникшего в дверях дворецкого понял, что
надежда оказалась тщетной. В отвлекающих делах Уилтон был совершенно
безнадежен.
− Да, в чем дело?
− К вам посетитель, милорд, − сообщил слуга в столь любимой всеми
дворецкими скучающей, самодовольной манере. – Молодая женщина.
Вот и вся польза от титула и поместья.
− Черт подери, парень, разве я не говорил тебе не беспокоить меня визитами
глупых, помышляющих лишь о замужестве дебютанток и их мамаш-сводниц? –
Он забарабанил по клавишам «Крэнделла» и напустил на себя благонравный
вид. – Я работаю.
− Я извиняюсь, сэр, но мне думается, что именно с этой женщиной вы,
возможно, захотите встретиться.
Настойчивость Уилтона пробудила в Себастьяне интерес. Обычно дворецкий не
позволял себе подобных дерзостей.
− Почему? Она хорошенькая?
Но смутить Уилтона, прежде служившего лакеем в доме тети Матильды, было
невозможно. Матильда, его сугубо правильная незамужняя тетушка, ожидала,
чтобы ее слуги неукоснительно держались в невозмутимой манере, невзирая на
любые возможные обстоятельства. Так что вышколенный ею Уилтон научился
не терять присутствия духа задолго до того, как был повышен до должности
дворецкого скандально известного племянника Матильды.
− Полагаю, любой джентльмен счел бы ее весьма хорошенькой, сэр, − ничуть не
поменявшись в лице, ответил дворецкий.
Повисла пауза, и Себастьян догадался, что есть еще что-то, о чем дворецкому не
терпится поведать.