Азэми засмеялась:
– Вся твоя красота через месяц отрастет, настоящая, и ты будешь похож на своего английского прадедушку, которого звали так же, как и тебя, Томас Смит, а я Эмили Смит, твоя жена, но ты можешь звать меня просто Эми. Ты забыл, что я тебе говорила? В Гонконге очень много шпионов со всего мира, в том числе и японских, я не знаю, кто сейчас здесь из моих коллег, потому таможню на самолет в Веллингтон мы будем проходить арабами, а потом станем уже гражданами Новой Зеландии. Я надену паранджу, чтобы меня никто не мог узнать. Чемоданы, как всегда, будут при нас. Сейчас можешь в мусорный бак выбросить свое вонючее тряпье, больше оно тебе не пригодится. Расслабься, у нас с тобой ночь впереди для оставшихся дел.
И Азэми позвала хозяйку салона.
– Хао, можно мы у тебя переночуем эту ночь в салоне? Не хочется искать отель, да и ты мне еще нужна, надо съездить за билетами на самолет. Я дам тебе наши паспорта и деньги, ты купишь билеты и привезешь нам их сюда, покупай на любой рейс, какой будет. Я все тебе напишу на листке бумаги, просто подашь кассиру эту записку, наши паспорта и деньги, чем раньше будет рейс, тем лучше.
Хао взяла наши новозеландские паспорта, деньги, записку и вышла.
– Ты ей доверяешь, моя дорогая Эми? – спросил я. – И как ты с ней вообще познакомилась?
– Три года назад я работала в Гонконге в туристической компании, она находилась в этом районе, я иногда приходила в парикмахерскую к Хао постричься. Однажды я застала ее в слезах и спросила: «Хао, милая моя, почему ты плачешь?». И она рассказала мне, что у нее есть сын, которого она воспитывает одна, он учится в школе в шестом классе и почти каждый день приходит домой весь в синяках и кровоподтеках, двое парней из восьмого класса его постоянно преследуют и избивают. Тогда я сказала ей: «Пойдем в эту школу, ты покажешь мне этих парней, я поговорю с этими мальчиками, и они никогда в жизни больше не тронут твоего сына». Хао странно посмотрела на меня, но согласилась. Она закрыла салон и повела меня в школу. Показала тех двух парней: «А теперь иди в салон, – сказала я ей, – я сама пойду к директору». Она ушла, а я вошла в кабинет директора, представилась психологом и рассказала ему, что два восьмиклассника постоянно преследуют шестиклассника и избивают его. Попросила директора школы пригласить к себе в кабинет по очереди этих восьмиклассников, сначала одного, потом второго, и оставить меня с ними наедине: «Не бойтесь, я им ничего не сделаю, я просто побеседую с ними». Он так и сделал.
Когда я осталась с одним парнем наедине, я просто подошла к нему, положила руку на лоб, посмотрела в глаза, сначала загипнотизировала его, а потом внушила, что Кио (сын Хао) его лучший друг, за него нужно заступаться, нельзя его обижать, нельзя драться и что, если он будет и дальше продолжать обижать маленьких и слабых, не важно кого: детей, стариков, девочек, женщин, то после первой же драки – умрет. То же самое я проделала со вторым. А через неделю, когда я снова пришла к Хао, она не знала, как меня благодарить. Мальчик стал не бояться ходить в школу, а те два парня стали его лучшими друзьями. И сказала мне: «Ши Чин Ху, вас к себе просит зайти директор в школу». Я, конечно же, зашла в школу к директору, и знаешь, он пригласил меня к себе на работу психологом. Он был в восторге, что от одного разговора со мной ребят как подменили: «А я с ними разговаривал каждую неделю, на них ничего не действовало». Разумеется, я вежливо отказалась от его предложения. Сказала, что у меня уже есть работа и она мне нравится. Вот с тех пор Хао стала моей подругой. А теперь она выручит и нас с тобой.