– Пойдем-ка от греха подальше, – позвала ногайская княжна сибирского царевича. – Ты у Ивана, что ли, проживаешь?
– У него, только он велел вернуться лишь к обеду, негоже без хозяина быть в его доме.
– Ничего, переживет. Заодно обед вам приготовлю, а то пойдете кашу из котла хлебать.
– Ты разве стряпать умеешь? – недоверчиво спросил Маметкул.
– Я, Маметкулушка, коль захочу, так все сумею.
Вернувшись в Ванькину обитель, царевич сел за стол и с удивленьем стал смотреть, как непутевая наложница мурзы, которая, по разумению его, умела только лихо нагишом отплясывать, довольно ловко хлопочет возле печки. Немного помолчав, он вопросил:
– Надия, вот ты довольно долго с казаками знаешься, объясни мне, почему они такие:
– Это какие же такие, самые, что ни есть, обыкновенные и довольно неплохие мужики.
– Ну да, Максим, к примеру, который не побил тебя едва.
– А чего ж ты с Бешененка хочешь, когда его маманю отец до смерти забил, причем ни за что и ни про что.
– Ну а Иван? Вроде бы хороший человек и в то же время кровопийца редкостный, сама ж дивилась тому, что он меня в живых оставил.
– Про Ивана лучше вовсе помолчи. Княжич с восьми лет воюет, и знаешь почему? Потому что его маму крымцы заживо конями в землю вколотили, а он все это видел, вернее, вместе с нею под копытами катался. Тоже мне, судья нашелся, – неожиданно вспылила Надька. – Сам-то много пленных пощадил? А если и щадил кого, так чтоб рабами сделать.
Увидев, как смутился Маметкул, она задумчиво добавила:
– Все наши беды и грехи из детства родом.
57
В отличие от пленного царевича, покорителю Сибири было не до душевных терзаний. Стоя рядом с Княжичем у орудийной бойницы, Ермак внимательно разглядывал гудящий, словно растревоженный пчелиный улей, ордынский стан. При появлении Максима он грозно вопросил:
– Ты где шатаешься? Орда вот-вот опять на штурм пойдет, а они все нагуляться не могут.
– Да я что, я ничего, так – проспал немного, – хлюпая разбитым носом, виновато пробурчал есаул.
– Ладно, после с тобой поговорим, сейчас ступай, готовь орудия к бою.
– Навряд ли надобность в том есть. Не будет никакого штурма, – уверенно промолвил Княжич.
– С чего ты так решил?
– А вот увидишь. Погалдят еще с часок и подадутся восвояси. Маметкул у нас, а других достойных воевод у хана нет. Карача-то лишь исподтишка умеет нападать.
– Хорошо бы, коли так.
– Ну, это как сказать, – недобро усмехнулся Ванька. – В бою открытом татарва ни разу нас не одолела, а засадами уже две трети наших извели.
Княжич не ошибся, к середине дня сибирцы разобрали свои юрты и нестройной, многотысячной толпой потянулись к лесу.