Вертушка подвисает над самой площадкой. Голос Тараса информирует:
— Приехали.
Вешаю ларинг на кронштейн. Гафур встает, орет:
— Я приведу!
Отмахиваюсь:
— Отставить. Сиди.
Открываю дверь. Высота — метра полтора. Спрыгиваю, иду к Гуломову. Он не трогается с места. Подхожу. В правой руке бойца — трофей. Зухурова башка.
— Дай-ка.
Гуломов протягивает мне тряпичную петлю, на которой висит голова. Поднимаю ее на вытянутой руке. Голова перекашивается набок — грязная тряпица оттягивает ухо. Разглядываю с холодным любопытством. Зухура не узнать. Сейчас он напоминает гнилую дыню в базарной оплетке. Лицо смято, нос разможжен вдебезги, губы расплющены, но крови почти нет.
Мне приходит на ум, что система, вероятно, действует сложнее, чем представлялось. Я считал, что Зухур — всего лишь запал. Шарахнуло и его, да пострашнее, чем Зарину. И этого деревенского паренька тоже зацепило.
Возвращаю трофей бойцу. Спрашиваю:
— Штрафные удары на башке отрабатывал?
Он, мрачно:
— Нет, я вратарь… Когда играем, на воротах стою.
— Неважно. Желтая карточка тебе по-любому обеспечена. Знаешь, что это такое?
— Конечно. Радио слушаю.
— Так вот, в сегодняшнем матче желтая карточка — расстрел.
Боец, мрачно:
— Знаю.
— Факт, знаешь, раз бегством спасался…
— Я не спасался… От них уходил.
— Логика где? — спрашиваю. — Уходил, значит, спасался.
Боец, упрямо:
— Нет. Они шакалы. К ним в руки попасть — позор.
— Предположим. А сейчас почему стоял, ждал? Дунул бы в гору.
Боец выдает:
— Вы человек. От людей бегать позорно.
— Хочешь сказать, что смерти не боишься?
— Не знаю…
Потом:
— Боюсь.
Мгновенно принимаю решение. Порядок превыше всего. Это бесспорно. Однако доблесть и честь по рангу стоят выше порядка. Говорю:
— Слушай внимательно, Гуломов. Что ты убил Зухура, меня не колышет. Мне без разницы, почему, за что и прочее. Но дисциплина есть дисциплина, и в данный момент отпустить тебя невозможно.
— Я не прошу…
— Да погоди ты! Сумеешь сбежать, на поимку посылать не стану. Понял?
— Нет, не понял.
— Неважно. Подумай по дороге.
Спасти или дать шанс — вещи разные. В последнем случае вероятность реального контакта очень невелика. В самом худшем варианте — отсрочка смерти. На неопределенное число лет. Награда за доблесть и честь.
— Иди в вертушку.
Подвожу бойца к машине, зависшей над террасой. Гафур открывает дверь. Кричу:
— Залезай!
Гуломов сует голову в дверной проем, хватается за кромку, подтягивается и ловко забирается вовнутрь. В вертолете поднимает голову, стоит, не зная, куда приткнуться. Вскарабкиваюсь, указываю на место слева от Гафура:
— Садись!