— Погоди, — говорю. — Тыкву надо изловить.
Ястребов хлопает себя по бедру:
— С тобой не соскучишься! Изловим, потом что? Душанбе бомбить полетим? Летное время, брат, — штука недешевая, время и керосин… Ну зачем тебе пацан? Пусть бежит.
Растолковываю:
— Боец совершил тяжкий проступок. Необходимо наказать. Показательно. Чтобы никто в отряде не думал, что можно укокошить вышестоящего по званию и сбежать. Расстреляю перед строем.
Он отводит меня в сторону.
— Не понял, — говорит негромко, чтоб не слышал Гафур. — Тебе-то об отряде какая забота? Теперь на меня работаешь. Я свои условия выполнил, твоя очередь. Так что наплюй на высокие материи, и возвращаемся.
Ага, хозяин заговорил! Расставляю точки над «и»:
— Давай проясним: я на тебя не работаю. Всего лишь подписался выполнить один заказ. Насчет долговременного контракта уговора не было.
Ястребов задумывается.
— Торгуешься или доброту мою испытываешь? А, так и быть! Получил лошадь, бери и уздечку. Охота на Тыкву пойдет как бонус. Для закрепления отношений. Вот только насчет керосина… Ты свое обещание-то не забыл? Гляди, весь будущий гонорар ухлопаешь на расплату с летунами.
— Дисциплина дороже. — Возвращаюсь к Гафуру: — Ты видел, куда он направился?
Гафур понижает голос:
— Наверное, блатные его на Кухи-Мурдон загнали. Нас в детстве пугали: «Там мертвецы живут, люди оттуда не возвращаются». Хотя один старик рассказывал, какое-то ущелье есть, по которому он в молодости к Тавильдаре вышел. Тыква вряд ли найдет…
— Меня-то не пугай. Лезь в веролет. Покажешь страшное место.
Вертушка поднимается над хребтом, вдоль которого тянется пастбище. Горные отроги внизу плывут, точно складки измятого бурого одеяла. Такими укрываются в детских домах. На северо-западе одеяло окаймляет охряная полоса. Гафур тычет в окно в ту сторону и кричит, пытаясь переорать рев двигателя:
— Кухи-Мурдон!
На подлете понимаю, почему про гору рассказывают сказки. Пологая стена цвета ржавчины поднимается уступами. На ней, точно могильные обелиски, в беспорядке разбросаны выходы темных скальных пород.
Четырнадцать тридцать четыре. Гафур машет, указывая вниз. Подхожу к окну левого борта. Внизу, на одной из террас в нижней трети склона — маленькая человеческая фигурка. Гуломов. Возвращаюсь к правому борту, надеваю ларинг.
— Тарас, слева от тебя. Видишь?
— Вижу.
— Сможешь сесть?
— Ща узнаем.
Разворачивает машину, снижается. Сообщает:
— Облом. Уклон восемь градусов. Не хочу рисковать.
— Неужто зря летели?
— Могу подвиснуть. Площадка широкая, ветер позволяет…
Он подводит вертушку носом к склону, на высоте зависает над террасой. Затем плавно опускается вертикально вниз. Вижу Гуломова. Стоит неподвижно справа от снижающейся машины. Попыток бежать не предпринимает.