Развивал он тему довольно долго, прервал его телефонный звонок. Сангак поднял палец и указал на диктофон. Я выключил. Сангак взял трубку, послушал, рыкнул сердито:
— Найди его. Пусть ко мне зайдет.
Бросив трубку, проворчал:
— Таких людей давить надо. Как тараканов. Это настоящий враг народа… — и продолжил монолог.
Минут через пять в дверь постучали. Думаю, вошедший был тем самым врагом народа, которого надо давить как таракана. Я с первого взгляда опознал в нем начальника — по кожным покровам особой выделки. Не грубый кирзач, который пускают на физиономии рядовых граждан, а высококачественный, «командирский» хром. Да и черный костюмец был не из дерюги.
Сангак пригнулся к столу, как лев перед прыжком. Однако враг народа шел с уверенностью человека, привыкшего к вызовам на ковер.
— Ты что задумал?! — грозно вопросил Сангак. — В городе хлеба не хватает. Люди голодают.
Враг народа сказал вкрадчиво:
— Дядя Саша… — так он подчеркнул, что обращается не к руководителю, а к человеку: — Дядя Саша, у меня на родине, в Дарвазе, люди не голодают. От голода умирают…
— Хочешь и городских уморить?!
Враг народа выразительно покосился в мою сторону. Сангак сказал:
— Нам поговорить надо.
Я взял диктофон и вышел. В приемной команда японских телевизионщиков готовилась к съемке, возилась с аппаратурой. Джахонгир уже ушел. Даврон беседовал с адъютантом. Я дождался паузы и отбуксировал его в уголок.
— Даврон, что за человек этот… враг народа? Тот, что сейчас у Сангака.
— Партиец какой-то. Был секретарем райкома, вторым или третьим. Где-то в Восе или Московском… Сейчас возле Народного фронта болтается…
— За что его Сангак распекает?
— Без понятия.
Хотелось расспросить о многом, но я решил не гнать коней, вечером будет поспособнее. Разговор перешел на общие темы: недавние зверства исламистов в окрестностях Курган-Тюбе, возвращение таджикских беженцев из Афганистана… Наконец дверь святилища открылась, враг народа вышел с листком в руке. Бумажку он бережно сложил, спрятал во внутренний карман пиджака и удалился с удовлетворенным видом.
Японцы обрадованно заcуетились, но адъютант крикнул:
— Даврон, зайди к Сангаку.
Японцы обиженно загалдели. Еще сильнее, думаю, они оскорбились, когда после Даврона вновь позвали меня. Я спросил Сангака:
— Человек, который к вам заходил, кто он? — имея в виду: «Что он натворил?»
Сангак ответил недовольно:
— Дела. Мы теперь власть. Приходится решать много вопросов.
Понимать следовало так: «Впустили тебя с парадного входа? Знай место и на кухню не лезь». Без перехода он продолжил: