– Не просто… – согласился он.
– Но я рада, что опять с тобой… И готова на все, лишь бы ты был рядом. Только очень боюсь за тебя…
– Сядь, Таня, успокойся, – он усадил ее на стул. – Нам предстоит трудное дело, Таня. Через два дня прибудет важное начальство. Они делают здесь короткую остановку. На вокзале им устраивают торжественный ужин. Нам приказано тоже устроить им «встречу». Подробности потом. А пока узнай, только очень и очень осторожно, в каком зале они будут ужинать, есть ли туда скрытый вход, кто будет обслуживать и точное время прибытия поезда.
Таня согласно кивала головой, рассеянно смотрела на Растокина, думая совсем о другом.
Заметив ее рассеянность, Растокин спросил как можно ласковее:
– Ты о чем печалишься?
– Странно в жизни бывает… Жила, не знала тебя, а вот встретила и полюбила… Да так, что и часа не могу без тебя… Может, это и глупо, и несерьезно… В такое время, среди врагов… А вот люблю и не могу иначе… Что хочешь со мной делай, люблю…
Растокин не ожидал такого признания, все его мысли были о другом: как спасти трех железнодорожников, как выполнить новое задание… И эта взволнованная, искренняя исповедь Тани оглушила его.
Встречаясь с Таней, он восхищался ею все больше и больше. От природы она была доброй, ласковой, а материнство добавило ей ту мягкость и нежность, которые свойственны любящей матери. Он и сам чувствовал влечение к ней, но распахнуть свое сердце настежь мешала ему Марина, постоянно стоявшая между ним и Таней.
Вот и сейчас он растерянно смотрел на Таню, испытывая и радость, и боль.
А Таня восприняла его молчание как недовольство внезапно прорвавшейся откровенностью, и, поняв это, сказала:
– Прости меня, Валентин… Прости бабу деревенскую… Такая беда вокруг, а я со своей любовью…
Растокин обнял ее за плечи, привлек к себе, и она порывисто и благодарно прижалась к нему, всхлипнула. Вытирая платком ей глаза, он пошутил:
– Будешь хныкать, отправлю к партизанам, ясно? Она все шмыгала носом, а потом вдруг засуетилась.
– Ты ведь поесть, небось, хочешь? А я разнюнилась… – Тут же вышла на кухню, загремела посудой.
«Счастлив будет тот, кто станет ее мужем», – подумал Растокин.
Вошла Таня, поставила на стол одну миску с кислой капустой, другую – с картофелем, положила несколько кусочков хлеба. Сходила еще и принесла небольшой графинчик водки.
– Выпьешь?
– Нет… – отказался сначала Растокин, а потом махнул рукой: – Стопку можно…
Растокин ел, а Таня сидела рядом, облокотившись на стол, смотрела на него.
– А ты чего не ешь?
– Дай мне на тебя наглядеться. Вот уйдешь… и снова буду ждать… – Помолчав, спросила: – Так как же, Валентин, с железнодорожниками?