– Будем думать… – неопределенно пообещал он. Где-то неподалеку раздалась автоматная очередь, человеческий крик.
Растокин погасил лампу, прислушался.
Донеслись еще две короткие очереди, и все смолкло.
– Боже, когда все это кончится?!
Не давая ей раскиснуть, Растокин сказал:
– Твоя хозяйка дома должна знать, что я немецкий офицер и что ты встречаешься с немцем. И пусть она тебя за это стыдит и позорит.
– Я так об этом ей и сказала. Что тут было! Хотела из дома выгнать. Но я ее припугнула комендатурой, и она притихла.
– Вот и хорошо.
– Сказала ей, что ты придешь вечером, она и сбежала… Останешься ночевать?
– Останусь… В полночь сюда придут двое наших. Кое-что обговорим тут.
На другой день Растокин в мундире лейтенанта с повязкой на рукаве и с ним двое партизан, одетых в форму немецких солдат, сидели в засаде на окраине города у дороги, ведущей к глубокому рву, где фашисты расстреливали наших людей.
Сегодня они должны были везти туда трех железнодорожников. Об этом узнал в комендатуре водитель хлебной машины, наш паренек, когда отвозил туда из пекарни хлеб, и сообщил связному Растокина.
Они сидели в засаде уже более часа, но крытая машина, которую в городе знали все, не показывалась. Растокин стал тревожиться, сердце пощипывал холодок.
«А если они изменили решение и повезли их в другое место?»
Он сказал об этом своим товарищам. Те согласились, но предпринять что-либо они теперь уже не могли, решили ждать.
Примерно еще через час, потеряв уже всякую надежду, Растокин услышал вдруг шум мотора. Выглянув из-за кустов, увидел крытую машину. Подав сигнал товарищам, он вышел на дорогу.
К нему подошли напарники – Михаил и Захар. У всех были автоматы, в карманах лежали гранаты.
Растокин поднял руку.
Машина, заскрипев тормозами, остановилась. Из кабины выскочил молоденький офицер.
– Что надо?
– Проверка… – спокойно ответил Растокин по-немецки.
Офицер с недовольным видом полез в карман за документами.
Растокин сильным ударом автомата в переносицу опрокинул его на землю. Тем временем юркий и стремительный Захар короткой очередью уложил в кабине водителя, а Михаил, открыв заднюю дверь машины, крикнул: «Хенде хох!», и дал очередь из автомата.
Сидевшие там два пожилых немца растерянно подняли руки. Их обезоружили, связали.
Железнодорожники, избитые, полуживые, лежали на полу, тихо стонали. Спрятав убитых в кустах, Растокин залез в кабину. Рядом сел за руль Захар. Свернув на проселочную дорогу, они скрылись в лесу.
Часа через три, когда колеса стали буксовать в рыхлом грунте, остановились, вывели немцев, развязали им руки, приказав нести на себе двух особенно истерзанных пытками железнодорожников.