Ожидал он согласия комдива с мучительным напряжением, на лбу выступили капельки пота… А по тому, как он потом, бодро смахнув их, размашисто вытер рукавом лицо, Растокин понял – Дроздов согласился.
– Все в порядке, – с облегчением вздохнул Мышкин. – Если бы разрешили нам действовать так сразу… Не любит полковник Кочаров, когда советуют. Все сам, сам…
– Командир за все в ответе, поэтому и принимает решение сам, – проговорил Растокин.
– Если откровенно, Валентин Степанович, боятся у нас усложнять тактическую обстановку. Вдруг не справимся с поставленной задачей, и проверяющие снизят оценку. Высокий балл нужен… А говорим: учиться тому, что нужно на войне.
– Говорим правильно, – заметил ему Рыбаков, надевая фуражку.
– Говорим-то правильно, да на практике не всегда так получается. Все упрощаем, «потешные игры» ведем. – Мышкин встал, перекинул через плечо планшет.
– Хватит рассуждать, пора действовать, – сказал Рыбаков. – Я буду в первой роте. И наступать, смелей наступать!
Выйдя из блиндажа, Мышкин побежал к танкистам.
Растокин на машине вернулся на КП полка.
Отсюда, с КП полка, были слышны гулкие разрывы бомб, раскатистый гул артиллерийских залпов, короткий хлесткий треск пулеметов и автоматов. Шел бой.
Неожиданно вблизи КП раздался сильный взрыв, к небу взметнулся яркий сноп огня.
Проходя мимо окопов, Растокин заметил, как солдат из дозора при виде этого взрыва проворно юркнул в укрытие, забыв наверху свой автомат и дозиметрический прибор. Он подошел, поднял автомат, позвал солдата.
Из укрытия нехотя вылез солдат, представился:
– Рядовой Кубарев…
– Оружие на землю не бросают, рядовой Кубарев, – заметил Растокин спокойно, видя его растерянность. – Давно служите?
– Первый год…
– Откуда родом?
Кубарев расправил прорезиненную накидку, поправил сбившуюся на затылок каску, ответил:
– Рязанский я…
– Выходит, земляки, – дружески похлопал его по плечу Растокин. – Испугался?
– Думал, настоящая, – смущенно опустил он глаза.
– А это что за прибор? – указал Растокин на дозиметрический прибор.
– Радиацию измерять…
– Измеряй, – попросил он.
Кубарев неторопливо взял прибор, долго возился с ним, крутил ручки, потом признался:
– Извините, товарищ полковник, забыл, какие ручки куда крутить…
– А как же в дозор попал?
– Старшина послал…
– Ты ему говорил, что прибора не знаешь?
– Говорил…
– А он?
Кубарев отвел в сторону глаза, глухо проговорил:
– Он сказал: «Ничего, Кубарев, тяжело в учении, легко будет в бою».
Сдержав улыбку, Растокин пожелал ему успеха в службе, пошел на КП.
В бункере было светло, плафоны горели ярко. Несколько офицеров, склонившись над столом, что-то наносили на карты, а из открытой двери, ведущей в другую комнату, слышался басовитый голос Кочарова, который, как потом понял Растокин, докладывал по телефону Дроздову об обстановке в полку.