| Он доказал это тем, что построил новый дом. |
| Thus did Hepzibah bewilder herself with these fantasies of the old time. She had dwelt too much alone-too long in the Pyncheon House-until her very brain was impregnated with the dry rot of its timbers. | Гепзиба так долго жила одна в доме Пинчонов, что ее ум проникся его преданиями. |
| She needed a walk along the noonday street, to keep her sane. | Ей нужно было пройтись по освещенной сиянием дня улице, чтобы освежить мысли. |
| By the spell of contrast, another portrait rose up before her, painted with more daring flattery than any artist would have ventured upon, but yet so delicately touched that the likeness remained perfect. | Тут, словно по волшебству, в воображении Г епзибы появился другой образ, написанный нежными и воздушными красками. |
| Malbone's miniature, though from the same original, was far inferior to Hepzibah's air-drawn picture, at which affection and sorrowful remembrance wrought together. Soft, mildly, and cheerfully contemplative, with full, red lips, just on the verge of a smile, which the eyes seemed to herald by a gentle kindling-up of their orbs! Feminine traits, molded inseparably with those of the other sex! | Миниатюра Мальбона была нарисована с того же оригинала, но сильно уступала этому образу, оживленному любовью и грустным воспоминанием, тихому и задумчивому, с полными, алыми губами, готовыми к улыбке, о которой предупреждали глаза со слегка приподнятыми веками, и с чертами, в которых проглядывала едва уловимая женственность. |
| The miniature, likewise, had this last peculiarity; so that you inevitably thought of the original as resembling his mother, and she, a lovely and lovable woman, with perhaps some beautiful infirmity of character, that made it all the pleasanter to know, and easier to love her. | В миниатюре тоже есть эта особенность, поэтому нельзя не подумать, что оригинал был похож на свою мать, а она была любящей и любимой женщиной, которую отличала, может быть, некая нетвердость характера, но оттого ее только больше любили. |
| "Yes," thought Hepzibah, with grief of which it was only the more tolerable portion that welled up from her heart to her eyelids, "they persecuted his mother in him! | "Да, - подумала Г епзиба с грустью, и две слезинки выступили у нее на глазах. - Они преследовали в нем его мать! |
| He never was a Pyncheon!" | Он никогда не был Пинчоном!" |
| But here the shop bell rang; it was like a sound from a remote distance-so far had Hepzibah descended into the sepulchral depths of her reminiscences. | Но тут из лавочки донесся звон колокольчика. Гепзибе показалось, что он звучит Бог знает как далеко, так она углубилась в погребальный склеп воспоминаний. |