Из части уволился, попробовал челночить, но у коммерсов порядки волчьи. Из Финляндии, помнишь, спирт «Рояль» мы тогда возили, а к ним туда – замки наши, амбарные такие, мощные. Для сохранения социалистической собственности. Собственность, правда, когда Союз рухнул, все равно всю покрали, но замки-то ни при чем, они реально хорошие были.
Как-то на границе на нас братки наехали – хотели товар отобрать. Так мы с приятелем этими амбарными замками от них и отмахались вдвоем. Хорошие замки. А если б что другое было – убили бы нас. Ну, это так, вспомнилось…
С бизнесом у меня дело все равно не пошло – только чуток на бабки приподнялся, нашлась лярва – лучший друг. Кинул, козлина, и подставил так, что братва счетчик включила. Все им отдал, что наработал, и еще дачу отцовскую продал… Вот после тех передряг мы с Лариской и разбежались.
Ну и запил я втихую по-черному. Половины не помню, как и с кем время проводил. Знаю только, что ночью весело было, а с утра похмелиться надо. И вот во время одного такого ночного загула познакомили меня дружки-собутыльники с одним типом. Интеллигентный такой тихушник, под пиджачком жилеточка шерстяная, локоточки замшей подшиты, брюки со стрелочкой – Лев Георгиевич. Даже и не скажешь по виду, что из алкашей.
Так и оказалось вскоре – никакой не алкаш. Нет. Намного хуже.
Он, конечно, не сразу себя раскрыл. До последнего, я тебе скажу, держался.
Выпивали мы с ним время от времени, много он мне всякой хрени из истории рассказывал – про хазар, половцев, битву Пересвета с Челубеем… Увлекался вроде бы историей.
А однажды ни с того ни с сего начал мне вдруг про кладбища рассказывать.
Вот, мол, говорит, на Малоохтинском кладбище имеется такая странная могила. Похоронен в ней, дескать, в позапрошлом веке купец Скрябин, а местные жители нашли у его надгробия человеческий палец отрезанный. Свежий. Ходят слухи, что Скрябин этот был колдуном, и, если в полночь прийти на его могилу и попросить у колдуна здоровья, он его обязательно даст. Но только, правда, может чего-то потребовать себе взамен…
Я в ответ смеюсь. Здоровья, говорю, у меня и самого хоть отбавляй, а вот пальцев лишних не имеется, чтобы ими разбрасываться.
Лев Георгиевич улыбается и дальше рассказывает.
А вот, мол, говорит, на Никольском кладбище обитает громадный кот, черный, с седым подшерстком на подбородке. Если кто вечером из посетителей зазевается – набрасывается на него животина и старается горло перекусить.
Потому что на самом деле никакой это не кот, а проклятый дух монаха Прокопия, который якобы жил когда-то возле кладбища и связался с нечистой силой. Поначалу-то Прокопий просто от доброты своей лечил людей разными травами. Простые люди очень в его знахарские средства верили, и многие поправлялись на настойках и притираниях. За врачебное искусство почет Прокопию был и уважение народное. Отчего монах в конце концов ужасно возгордился, решил, что вся природа ему подвластна, и начал искать рецепты, чтобы не только больных, но и мертвых на ноги поднимать.