— Садись, — произнес голос.
«Если ты сейчас струсишь, подруга, — подумала она, — ты будешь кусать локти всю оставшуюся жизнь. Решайся, это не страшнее прыжка с парашютом. И даже если сдохнешь — то лучше так, чем от нитевидных».
— Я хочу все помнить, — сказала она.
— Тогда постарайся не заснуть.
Она быстро, чтобы не успеть передумать, забралась в ложемент и откинула голову назад. И сразу, с первым прикосновением к углеродной капле, страх пропал, будто его выключили. Упругие прохладные щупальца медленно опутали ее голову, скользнули по позвоночнику, и это было только хорошо — так же хорошо, как давно забытое ощущение от маминых ладоней, гладивших ее по голове совсем маленькой.
Нэлл ждала укола, ожога, любой резкой боли в затылке — но ничего не ощутила. Она словно соскальзывала в сон — уже не чувствуя своего тела, погружаясь в блаженное ощущение уюта, — но вместо мягкой тьмы ее сознание наполнилось светом. Она была как птенец между сомкнутых ладоней, как рыба в текучей воде, и эти ладони, и эта вода были наполнены волей и разумом.
…Она летела в пространстве, и вокруг, как цветок, раскрывался многоцветный вкусный мир. Он не был черным и не был враждебным. Она видела запахи — легкий запах атомарного водорода, наполнявший все вокруг, привкус гелия, густое, плотное сияние закручивающейся гравитационной воронки, окруженной упругим коконом магнитного поля, чувствовала острое покалывание тяжелых ионов — поток, струящийся вокруг, разгоняющий ее, как попутный ветер разгоняет птицу. Пространство вокруг было залито светом с особым, хорошо знакомым вкусом… вкусом Солнца.
Нэлл опомнилась и с усилием попробовала сосредоточиться, хотя новая вселенная оглушала и ослепляла ее своим ярким изощренным многовкусием. Воронка — стремительно несущиеся потоки облаков с множеством цветозапахов… была, конечно же, Юпитером. Вдали сверкал раскаленный мир, остро пахнущий серой и натрием, покрытый тонкой трескающейся корой — Ио, Колыбель Ожидания, место переосмысления, когда-то принявшее в себя ее разум, оцепеневший от усталости. Чуть дальше — снега Европы, лед и сульфаты, зуд жизни, упорной, колючей, замерзающей и оттаивающей… Еще дальше — Ганимед, место Врат. Нэлл отдернула от него мысль, как отдергивают руку от огня — столько там было причудливых, оглушительных чувств и ощущений.
Юнона, подумала она, и сразу увидела ее — крошечное колесико, забавную конструкцию тягучего цветовкуса — слитые вместе титан, алюминий, молибден и хром, сияние множества разноцветных огней на теневой стороне, привкус льда, привкус железа, привкус цезия… множество оттенков вкуса. Ей казалось, что она видит Юнону со всех сторон и насквозь, чувствует ее изнутри пальцами, миллионами пальцев, слышит наполняющие ее колебания — звуки, вибрацию, игру электромагнитных полей, и этого знания, и этих ощущений было так много, что она переполнилась ими, захлебнулась в них, рванулась прочь — и снова оказалась в темноте и тишине, между двух сомкнутых ладоней.