— И твой свидетель, явно стараясь к тебе подольститься, начал придумывать детали и вспомнил еще один сорт виски.
— «Четыре розы»?
— С сообразиловкой у тебя порядок. Но кажется, я тебе об этом уже говорил.
* * *
На следующий день — или это было через день, а может быть, и в тот же самый — мы остановились на парковке напротив кладбищенских ворот, оставив «порше» в стороне от других машин. Ворота оказались открытыми, но мы в них не вошли. На кладбище происходили похороны — мы заметили там людей в темной одежде. Берни старается держаться подальше от тех мест, где хоронят людей, хотя при его работе это не просто. О кладбищах могу сказать одно: для меня они, наверное, пахнут иначе, чем для вас. В небе широкими кругами летала большая черная птица, но никто, кроме меня, ее не видел. Признаю, у меня пунктик насчет птиц. Злобные твари. Я имею в виду не только ту, что с явно нехорошей целью гналась по пустыне за мной и за декоративной собачкой Принцессой. Но об этом расскажу как-нибудь в другой раз. А пунктик мой такой — я все время спрашиваю себя: неужели и я озлобился бы, как они, если бы целыми днями парил в ярком голубом небе? Вот мой вопрос.
Постояв немного, люди стали расходиться и рассаживаться по машинам. Кое-кого я узнал: Попо, полковника Драммонда, Фил и других, которых видел возле цирка. Они уезжали на машинах, а мы продолжали ждать, пока из ворот не вышел Олли Филипофф. Он направился к стоявшему в углу парковки мотоциклу, снял пиджак, галстук, рубашку, все свернул и положил в седельный ящик. Коротышка, а с такими бугристыми мускулами. Затем достал из сумки майку, надел и аккуратно закатал рукава, чтобы бугры мускулов остались на виду.
— А ведь, наверное, есть человек, который любит этого Олли, — заметил Берни. Я хотел узнать кто, но напарник не сказал.
Мы направились к нему. Циркач уже перекидывал ногу через седло мотоцикла, когда заметил нас. Он немного помедлил и опустился на сиденье.
— Есть минутка? — спросил его Берни.
— По правде говоря, я очень спешу, — ответил циркач.
— Правда? Это для разнообразия хорошо…
— Что? — не понял Олли.
Напарник улыбнулся одними губами — скорее не улыбнулся, а оскалился.
— Крутой мотоцикл. — Он положил ладонь на руль.
Циркач посмотрел на его руку. Ему не понравилось, что его мотоцикл трогают, — это было очевидно, но он сказал только:
— Да. Спасибо.
— Вот приехал выразить соболезнование, — продолжил Берни.
— По поводу чего?
— По поводу недавней утраты цирка.
— И что это за утрата?
— Ури Делит. Если только я попал на те самые похороны.
— На те самые. Перекинулся парень.