— Шайбу!
— Шайбу!
— Шай-бу!
Трибуны просили, требовали, умоляли.
И вдруг все зрители разом удрученно выдохнули: «Э-э-эх!»
Это защитник самоотверженно принял на себя могучего Названова. Они оба упали, а шайбу уже подхватил другой защитник и тотчас отпасовал своему нападающему.
В обоюдных атаках прошло еще четыре минуты. А счет по-прежнему не был открыт.
«Ну, Вадимушка! Названчик! — ласково упрашивал Костя. — Ну, постарайся, милый!»
Вообще-то он недолюбливал Вадима Названова. Тот был высокомерен и грубоват. И имел противную привычку: то и дело хохотал. Гулко. Как в бочку. Но сейчас Костя обо всем этом забыл.
Вот Названов снова прорвался в зону противника. Стремительно обошел ворота сзади и хорошо выложил шайбу на «пятачок».
— Э-эх!
Казалось, весь стадион схватился за голову, закачался из стороны в сторону, горестно запричитал, застонал.
— Шляпы!
— Мазилы!
— Пен-тю-хи!
Вот обида! Такой удобный момент для взятия ворот — и никого! Как назло! Никто из верхнереченцев не подоспел к шайбе.
«Бывает, — сам себя успокаивал Костя. — И не то еще случается. Игра есть игра».
Он посматривал на секундомер. Почти четырнадцать минут прошло! Неужели первый период так и кончится нулями?
И едва он так подумал, как Демидов — самый опасный форвард москвичей — вдруг пулей проскочил в зону и «щелкнул» издалека.
Это был любимый бросок Демидова. Далекий, но зато неожиданный, резкий и мгновенный, как выстрел.
И вратарь не успел среагировать. Гол!
Все случилось так внезапно, — болельщики даже разглядеть толком не успели и очнулись, лишь когда москвичи бросились обнимать и целовать Демидова.
Трибуны, и без того возбужденные, теперь совсем разволновались.
— На-зва-нов!
— Вадимчик!
— Шайбу!
— Шай-бу!
Гол, как это часто бывает, подхлестнул верхнереченцев. Они рванулись в атаку.
И раз, и два, и три бросали по воротам. Но все напрасно.
Чугунно неподвижный вратарь москвичей, казалось бы, неповоротливый, как тумба, наглухо закрыл ворота.
Костя краем глаза смотрел на секундомер. Тонкая черная стрелочка короткими прыжками перескакивала с секунды на секунду.
Вскоре первый период кончился. Один-ноль.
В перерыве к Косте подошел знакомый инженер. Глаза у инженера были жалостливые, обиженные. Они будто говорили:
«Как же это, Костя? Ой, нехорошо! И куда только ты, Костя, смотришь?»
Словно он мог помочь верхнереченцам и не помог.
Потом подошел еще один знакомый парень. И еще. Подошел и главный технолог с Костиного завода. И сосед по квартире. И все смотрели на Костю…
Нет, они не обвиняли его, но глаза… Глаза у всех были укоряющие. Или это только казалось Косте?