|
| Of all the throng there was scarce one who was not labor-stained and weary, for Abbot Berghersh was a hard man to himself and to others. | Во всей этой толпе едва ли нашелся бы хоть один монах, не испачканный и не уставший, но аббат Бергхерш был требователен и к себе и к другим. |
| Meanwhile, in the broad and lofty chamber set apart for occasions of import, the Abbot himself was pacing impatiently backwards and forwards, with his long white nervous hands clasped in front of him. | А тем временем в просторном, высоком покое, предназначенном для особо важных случаев, нетерпеливо расхаживал сам аббат, стискивая на груди длинные, бледные, нервные пальцы. |
| His thin, thought-worn features and sunken, haggard cheeks bespoke one who had indeed beaten down that inner foe whom every man must face, but had none the less suffered sorely in the contest. | Его осунувшееся, изнуренное раздумьями лицо с ввалившимися щеками говорило о том, что человек этот действительно поборол в себе внутреннего врага, с которым каждому из нас суждено встретиться, и все же тяжело пострадал в этой борьбе. |
| In crushing his passions he had well-nigh crushed himself. | Сокрушив свои страсти, он почти что сокрушил самого себя. |
| Yet, frail as was his person there gleamed out ever and anon from under his drooping brows a flash of fierce energy, which recalled to men's minds that he came of a fighting stock, and that even now his twin-brother, Sir Bartholomew Berghersh, was one of the most famous of those stern warriors who had planted the Cross of St. George before the gates of Paris. | Однако каким бы хрупким ни казался его облик, в глазах под нависшими бровями время от времени вспыхивала бешеная энергия, напоминавшая людям о том, что он из воинственного рода и что его брат-близнец сэр Бартоломью Бергхерш принадлежит к числу тех прославленных суровых воинов, которые водрузили крест св. Георгия перед воротами Парижа. |
| With lips compressed and clouded brow, he strode up and down the oaken floor, the very genius and impersonation of asceticism, while the great bell still thundered and clanged above his head. | Сжав губы и нахмурив лоб, аббат шагал взад и вперед по дубовому полу, словно живое воплощение аскетического духа, а большой колокол продолжал греметь и гудеть над его головой. |
| At last the uproar died away in three last, measured throbs, and ere their echo had ceased the Abbot struck a small gong which summoned a lay-brother to his presence. | Наконец звон прекратился, завершившись тремя размеренными ударами, и не успело затихнуть их эхо, как аббат стал бить в маленький гонг, который ему подал келейник. |