Три товарища (Ремарк) - страница 4

Why, I'm all of a quiver. . . . I must have another to celebrate that.- Я так разволновалась, что надо бы еще одну пропустить!
I'm as fond of you as if you were my own son!"Я же люблю вас, как родного сына.
"Very good."- Вот и хорошо!
I poured her another glass.Я налил ей еще рюмку.
She tipped it down, and, still singing my praises, she left the workshop.Она выпила ее единым духом и, осыпая менядобрыми пожеланиями, вышла из мастерской.* * *
I put the bottle away and sat down at the table.Я убрал бутылки и сел к столу.
The pallid sunlight through the window shone upon my hands.Бледный луч солнца, проникавший через окно, освещал мои руки.
A queer feeling, a birthday-even though it means nothing.Странное чувство испытываешь все-таки в день рождения, даже если никакого значения не придаешь ему.
Thirty years. . . . I remember the time when I thought I should never reach twenty-it seemed so far away.Тридцать лет... Было время, когда мне казалось, что я никак не доживу до двадцати, так хотелось поскорее стать взрослым.
And then. . . .А потом...
I took a sheet of paper from the drawer and began to reckon.Я вытащил из ящика листок почтовой бумаги и стал вспоминать.
Childhood, school-an unresolvable complex of things and happenings-so remote, another world, not real any more.Детство, школа... Все это так далеко ушло, словно никогда и не было.
Real life began only in 1916.Настоящая жизнь началась только в 1916 году.
I had just joined the Army-eighteen years of age, thin and lanky. And a snotty sergeant-major who used to make me practise, on-the-hands-down, over and over again in the mud of the ploughed fields at the back of the barracks . . .Как раз тогда я стал новобранцем. Тощий, долговязый, восемнадцатилетний, я падал и вскакивал под команду усатого унтер-офицера на старой пашне за казармой.
One evening my mother came to the barracks to visit me; but she had to wait for me over an hour, because I had failed to pack my kit the regulation way, and as punishment had been ordered to scrub out the latrines.В один из первых вечеров моя мать пришла в казарму навестить меня. Ей пришлось прождать целый час. Я неправильно уложил ранец и в наказание должен был в свободное время чистить уборную.
She offered to help me, but that was not allowed.Мать хотела помочь мне, но ей не разрешили.
She cried, and I was so tired that I fell asleep as I sat there beside her.Она плакала, а я так устал, что заснул, когда она сидела со мной.
1917.1917 год.
Flanders.Фландрия.
Mittendorf and I bought a bottle of red wine at the canteen.. . .