| Розовые ломтики гусиной печени вместе с черными трюфелями лежали в кольце дрожащего желе. |
| "Fresh from Alsace," he announced proudly. | - Прямо из Эльзаса, - гордо заявил он. |
| Elisabeth laughed. | Элизабет рассмеялась. |
| "What luxury!" | - Какая роскошь! |
| "Luxury!" | - Роскошь, да! |
| Graeber raised his glass. | - Гребер поднял свой стакан. |
| "Luxury," he repeated. | - Роскошь, - повторил он. |
| 'That's it! We'll drink to that, Elisabeth. | - Вот за это мы и выпьем с тобой, Элизабет. |
| For two long years I've eaten out of a tin mess kit and was never quite sure whether I could finish my meal-so this is not simply luxury. It is much more. | Целых два года я ел только из жестяного котелка и ни разу не был уверен, что успею докончить свой обед - поэтому сейчас это не просто роскошь; нечто гораздо больше. |
| It is peace and security and joy and festivity -it is everything that is lacking out there." | Это мир и безопасность, радость и праздник -словом все то, чего на фронте не бывает. |
| He drank and felt the wine and looked at Elisabeth and she was part of it. | Он пил вино, смаковал его и смотрел на Элизабет: ведь она тоже была частью этого праздника. |
| It was always the unexpected, he suddenly realized, the thing that transcended need, the unnecessary, apparently useless that produced lightness and elation, and this was so because these qualities belonged to the other side of existence, to the brighter side, to play and superfluity and dreams. | Вот оно, нежданное, несущее с собою легкость и бодрость; оно поднимается над необходимостью, ненужное и как будто бесполезное, ибо принадлежит к другому миру, более сверкающему и щедрому, к миру игры и мечты. |
| After his years close to death the wine was now not just wine, the silver not just silver, and the music that stole into the room from somewhere not just music-they were all symbols of that other life, the life without death and destruction, the life for life's sake that had already become almost a myth and a hopeless dream. | После этих лет, прожитых на краю смерти, вино было не только вином, серебро - серебром, музыка, откуда-то просачивавшаяся в погребок -не только музыкой, и Элизабет - не только Элизабет: все они служили символом жизни без убийств и разрушения, жизни ради самой жизни, которая уже почти превратилась в миф, в безнадежную мечту. |
| "Sometimes one completely forgets that one's alive," he said. "I found that out today." | - Иногда совсем забываешь, что еще жив, - сказал он. |
| Elisabeth laughed. | Элизабет опять рассмеялась. |