- Я надеюсь, что, когда оно сломается, никого из нас не будет рядом, - огрызнулась с виду спокойная девушка. - И в принципе - всей Академии. Если никто из вас, конечно, не хочет погибнуть при взрыве бешенного количества магии.
Пятерка замолкла. Даже красавчик отложил зеркало и проникся всей серьёзностью ситуации.
- Тогда надо рассказать декану? Он же начальник службы безопасности! Пусть изымет оружие.
Мара только отмахнулась.
- В эту теорию даже мои родные не верят, - сказала она. - Да и я пробовала уже. На меня посмотрели, как на ненормальную.
- Без обид, - к беседе вновь подключился азиат. - но не могу их в этом винить.
- Знаю, - кивнула Мара.
- И что нам теперь делать?
Наследница семьи кузнецов решительно смотрела в след ушедшему черному магу. Она должна была разобраться в ситуации. Возможно, от этого не только зависели жизни её друзей, но и её собственный прогресс.
- Мы должны во чтобы то ни было добыть этот клинок!
***
Томас, решив не забирать с парковки байк, вышел за ворота Академии. Город встретил его вечерней суетой. Кто-то спешил с работы домой, другие наоборот - собирались в открытых кафешках. Усаживались за выставленные на улицу столики. Смеялись, пили, ели и совсем не выглядели как маги из сказки. Обычные люди, живущие обычной жизнью.
Томасу нравилась городская жизнь. Со своей суетой и проблемами. Так что он, решив отложить на один вечер все свои проблемы, с улыбкой пошел по улице.
Порой он с кем-то здоровался. Просто так, без видимой на то причины. Наслаждался ошарашенными, смущенными лицами людей, лихорадочно пытающихся вспомнить “знакомого”.
Корнев даже, походя, сорвал с клумбы пару цветов, вытащил из волос школьницы ленту, связал букет и подарил полицейской. Та, бедная, с утра портила себе карму расклейкой штрафов по лобовым стеклам. Просроченная парковка - бич современности. Что волшебной, что обычной.
Антураж новый, проблемы старые.
Она ему улыбнулась, и он уже собирался взять номерок, но ноги несли дальше.
Настроение слегка улучшалось. От обычной прогулки, от ощущения причастности к чему-то большему, нежели сам Корнев. Причастности к жизни города, которой он был лишен на протяжении многих, длинных часов.
Это длилось ровно до тех пор, пока на шее не сомкнулись стальные скобы.
И зачем он решил срезать в этом тесном переулке?
Знакомое ощущение слабости сковало тело.
Еле шевеля губами, Томас выговорил:
- Твою мать, - и мир окутала тьма.
По затылку растекалось густое пятно боли.
Очнулся Корнев от чего-то холодного. По лицу будто пощечину влепили. Нос защипало. То, всем знакомое, неприятное ощущение, когда смеешься с полным ртом чая или газировки. Только в пару раз сильнее и в десяток больнее.