Начинало светать, и тонкие березки застенчиво выглядывали из предрассветного тумана, робко выплывая навстречу стремительно движущемуся поезду, но тут же испуганно прячась обратно под белые кружева своей полупрозрачной накидки.
Однако успокоения душе он не принес, скорее напротив, сразу напомнив, что, согласно словам Алексея Владимировича, через два или три десятилетия ничего уже не будет — ни березок, ни окна, ни поезда, да и самой планеты тоже.
Вообще-то на своем веку Костя слышал массу завиральных теорий, включая предсказания Нострадамуса, прогноз майя и так далее, и лишь снисходительно посмеивался, но почему-то сказанному этим человеком он поверил безоговорочно.
Озлившись непонятно на что, но скорее всего на самого себя, он зачем-то принялся ожесточенно взбивать свою подушку.
Та в ответ на столь бурную заботу тут же выдавила из своего чрева парочку пожелтевших от времени куцых перьев. Еще одно попыталось прорваться напрямик сквозь ткань, но застряло на половине дороги.
Костя в сердцах выдернул это перо и, машинально теребя его в руках, глухо произнес:
— Не надо никого спрашивать… Если бы такое предложение сделали мне, то я бы… согласился.
И ему сразу стало как-то легко и покойно. Но главное, что теперь он мог спокойно смотреть в глаза Алексею Владимировичу, что он тут же и сделал, выжидающе уставившись на него.
Трудно сказать, чего именно ждал Костя, но, во всяком случае, не столь обыденной реакции.
— Утомил я вас, наверное, — весело улыбнулся его попутчик и равнодушно заметил, сворачивая тему: — Пора и спать ложиться, а то завтра не высплюсь — мне ведь выходить гораздо раньше, чем вам.
Лицо Кости от столь будничного завершения разговора разочарованно вытянулось, но делать нечего — спать так спать.
— К Ряжску подъехали, — вздохнул он, глядя в окно и доставая сигарету из пачки. — Вот тут я родился, тут… А, ну да, я уже вам рассказывал. — И направился в тамбур, продолжая злиться на себя.
И впрямь возомнил черт знает что, а потом еще и возмущается: «Где интересное, увлекательное продолжение?!»
А чего иного ожидать-то? Ежу понятно, что все закончится именно так, как закончилось — поговорили, обсудили и… отбой.
Уже зайдя в тамбур, Константин успел удивиться, откуда тут взялось столько табачного дыма. Однако через секунду он понял свою ошибку: дым был чересчур белым для сигаретного и слишком вязким для, собственно, самого дыма.
Больше всего он напоминал туман — густой и прохладный, ласково обвивший ноги и целеустремленно стремящийся вверх, чтобы победно сжать в своих могучих объятиях все тело.