Как уживалась в подростке иезуитская хитрость с таким детским простодушием, Константин анализировать не пытался. А зачем? Достаточно было того, что оба эти качества не несли в себе ничего плохого, а порою, напротив, давали немалое благо, ну хотя бы в организации тех же встреч с Купавой.
Однако чистый горизонт безоблачной жизни постепенно стал заполняться тяжелыми грозовыми тучами, причем ветер дул прямиком из соседней стольной Рязани, а нагоняла его княгиня Фекла.
Трудно сказать, когда именно она успела съездить и пожаловаться престарелому епископу Арсению на греховное поведение своего супруга, закосневшего в нарушении одной из основных господних заповедей.
Ясно только, что факт сей имел место — это железно. Иначе владыка, свершая вояж по всей Рязанщине, не прислал бы гонца к князю Константину.
Власть духовная обставила все достаточно деликатно.
В присланной грамотке епископ поначалу очень долго сокрушался о тяжкой болезни, коя постигла князя, затем не менее долго заверял, что будет молиться о его выздоровлении, и сокрушался, что тот не может лично приехать к нему в Рязань, дабы разрешить кое-какие спорные вопросы относительно сельца Алешня близ Ольгова.
Сельцо оное было подарено Константином церкви и в то же время им же было пожаловано боярину Житобуду. Епископ жаловался, что церковный тиун уже не раз был бит верными боярскими холопами, потому собирать подати да сборы у него нет никакой возможности.
Затем последовал тонкий намек на то, что божье имущество отнимать у служителей церкви негоже, и выражалась твердая надежда, что князь, как истинный христианин, прислушается к отеческим увещеваниям Арсения, к коим любезно присоединяется и его, Константина, старший брат Глеб.
Лукавил, конечно, епископ, что и говорить.
Если бы он имел законные права на сельцо, то писал бы совсем иначе — хлестко, сурово, категорично, вплоть до обещания предать всех виновных анафеме. Шутка ли, какой-то боярин какого-то удельного князька удумал чинить препоны духовному владыке Рязанской и Муромской епархии. Да я его, да мы, да…
Словом, это было бы уже не вкрадчивое «мяу», а грозное тигриное «р-р-р».
В том-то и дело, как успел уяснить Константин, когда Зворыка принес ему копии жалованных грамот, что прав на сельцо это не имела именно церковь.
Да, несколькими месяцами ранее со стороны князя был посул, но никак не оформленный, зато бумаги на Житобуда хоть и были выправлены позже этого устного посула, зато оформлены честь по чести, как и положено.
Потому и действовал боярин так нагло, смело выпроваживая восвояси наезжающих время от времени в село епископских слуг.