— Только ни о чем не говори и не спрашивай меня, ладно?
И удалилась в свою комнату.
Лишь вечером произошло объяснение. Клавдия была мудрой женщиной, не настаивала, знала, что девочке требуется время. И оказалась права. Если Наталке требовалось самой осмыслить свершившееся и она поначалу не желала никаких откровений, то к исходу дна красноречивое молчание бабушки стало невыносимым, требовалось высказаться. Поэтому девушка подсела лисичкой к Клавдии на диван, обняла ее и, заскивающе заглядывая в глаза, попросила:
— Ну, Клавдия, любимая, ну, не обижайся. Я больше не буду. Хочешь, я больше никуда без твоего разрешения ходить не буду?
— Хочу! — поймала Клавдия ее за слово. Обижаться на лису и в самом деле мочи не было.
Наталка прикусила было язык, но поняв, что не отвертеться, вынуждена была поклясться. При этом, о, святая наивность, предусмотрительно сплела крестик из двух пальцев у себя за спиной. После этого обеим стал легче, и Клавдия решила, что раз такое дело, не выведать ли аккуратно кое-что еще.
— У него была?
Девушка кивнула, а лицо аж засветилось от радости.
— Ну расскажи уж, ведь мы с тобой подруги, не так ли? Только, — Клавдия поморщилась, — без всяких физиологических подробностей. Да, и не говори, где твой милый друг обитает, а то мало ли что.
Удивительное дело, прошла целая ночь, а рассказ девушки о ней уместился едва ли в десять минут. После его окончания Наталка с некоторым страхом воззрилась на судию в образе Клавдии: каков будет вердикт? Та не спешила, а только гладила приникшую к ней девичью головку и о чем-то думала.
— Со всеми это рано или поздно случается. Вот и ты выросла, стала взрослой, а я уже совсем, значит, старухой стала.
— Бабушка!
Но та уже овладела собой и прогнала прочь какие-то свои воспоминания:
— Все-таки как время летит: при моем отце, твоего Николку распластали бы заднем дворе усадьбы и всыпали бы розг по первое число, дабы впредь неповадно было.
Наталка внимательно посмотрела на Клавдию: шутит, или всерьез? Увидала в ее глазах веселые огоньки и не без ехидства спросила:
— Ты же сама мне рассказывала, что в нашем роду никогда не пороли крестьян.
— А следовало бы! Чтобы знал, мужик-лапотник, как господскую дочку портить! — и без паузы Клавдия перешла на серьезный тон. — Запретить я тебе видится с ним не могу. Знаю, что ты как коза будешь бегать теперь к нему. Однако требую: не в ущерб экзаменам…
— Обещаю! Все только на самый высший балл! — торопливо произнесла девушка, перебив Клавдию.
Та поморщилась: стрекоза сейчас пообещает все что угодно. Продолжила: