– Они просто выполняют приказы.
– Да, именно так и говорили солдаты Пилата, – мрачно забормотала Мэри-Энн, оставляя меня одну. Интересно, что ждет такую, как она. Сможет ли она приспособиться к новому миру, который вокруг нее куют огнем и мечом? Кто теперь даст ей работу и кров?
Я с жадностью съела суп под бурчание собственного желудка. Домоправительница, конечно, права. Если я хочу кому-нибудь помочь, то должна сохранить силы. Лучше всего и дальше лечить раненых в надежде, что полковник скоро проникнется ко мне доверием и позволит выходить. Может, под предлогом встречи с братом, дабы он забрал зерно Уильяма на мельницу. Тогда я вернусь к дому Гидеона и проверю, там ли Теган. Гидеон мог увезти ее в другое место, раз уж в город вошла армия. Или они ускользнули еще до прихода солдат?.. Вряд ли, учитывая болезненное состояние Теган.
Той ночью я урвала несколько часов сна, а затем вновь взялась за работу. Пациентов было так много, что нас на всех не хватало. Я попросила еще помощников, однако капитан ответил, что подходящих или вообще свободных солдат уже нет. В конце концов, мне пришлось послать за Кинсом, чтобы он удержал раненого, из чьего плеча я извлекала засевшую там шрапнель. Я работала, опираясь на свой опыт целительницы, медсестры и врача. Профессор Гиммел, конечно, с неодобрением посмотрел бы на мои швы, зато, полагаю, одобрил бы мою импровизированную операционную и процедуры, к которым мне приходилось прибегать за неимением лучшего выбора. Всякий раз, улучив момент, я тайком использовала магию. Конечно, я не могла применять сложные заклинания, меня бы мигом раскрыли. Но я успокаивала частое сердцебиение, рваное дыхание, терзаемый лихорадкой разум, немного снимала боль и облегчала страдания.
Еще один день подошел к концу. Все сильнее переживая о Теган, я обратилась к полковнику Гилкрайсту с вопросом о мельнице. Увы, он уже отправил зерно повозкой, и мне не было нужды отлучаться. Я все равно спросила разрешения уйти, ведь брат наверняка обо мне беспокоится, однако полковник заверил, что его солдат расскажет мельнику, как его сестра в полной безопасности помогает парламентариям, а без меня им не обойтись. Видимо, я слишком хорошо работала и вжилась в роль.
К середине второй ночи силы начали меня покидать. Не важно, насколько прилежно я трудилась, пациентов было слишком много, причем чаще всего тяжелых. Я не успевала и дух перевести, не то что ненадолго сбежать. Наконец я улучила пять минут и вышла наружу, на свежий ночной воздух. Обогнув дом, я пошла в сад, где пролегала дальняя граница солдатского лагеря, и присела на низкую каменную скамью у стены, неподалеку от железной калитки огорода. Оттуда я прекрасно видела дом с зажженными во многих комнатах светильниками и свечами, но сама оставалась в тени. Даже в столь поздний час в Бэтком-холле кипела жизнь. Из офицерских казарм доносился пьяный смех, а от далеких костров – тихие звуки скрипки и пение. Должно быть, кто-то поймал кролика – я чуяла запах жареного мяса, смешанный с дымом ореховых дров. Я так вымоталась и так увлеклась наблюдением за сценами армейского досуга, что совершенно не заметила, как ко мне приблизился человек, пока он не шепнул мне на ухо: